Тринадцать - [30]

Только сейчас он ощутил, что его майка насквозь пропиталась потом и ужасным трупным запахом, а кисть правой руки была в свернувшейся крови убитой преступником жертвы.

Труп Семенченко лежал на полу прямо перед покойницкой лицом вниз. Из-под него обильно текла кровь, просачиваясь в комнату, откуда только что выбежал, как угорелый, Степан.

Где-то рядом раздались голоса.

«О Боже!» — пронеслось в голове у Степана. Напротив него в коридоре стояли шестеро мужчин, не зная, что им делать с ошалевшим убийцей в руках которого был окровавленный нож.

— Нет! Это не я! — бросая им под ноги нож, отчаянно закричал Степан. Он понял, что теперь никакие оправдания не способны убедить шестерых в его невиновности.

* * *

— В комнату, быстро! — выпучив глаза, заорал Изместьев, показывая Степану на открытую дверь покойницкой.

— Говорю же вам, это не я…, — Емельяненко пытался объясниться, но никто его не слушал. Всем было все предельно очевидно, и Степан покорно прошел в помещение, в котором находиться можно было с трудом. От страшной вони разлагающихся тел сводило скулы и накатывала такая тошнота, что сдержать содержимое желудка было почти невозможно. Следом за ним внесли труп Семенченко, уложив его рядом с Екатериной. Стеклов захлопнул дверь, оставив Емельяненко внутри с мертвецами, и закрыл ее на ключ, торчащий в двери снаружи.

Викторов, глядя на окровавленный нож, брезгливо поморщился и спросил:

— А с этим тесаком что делать будем?

— Может, выбросим его в море? — наивно захлопал глазами Афиногенов.

— Не-ет, — протянул Стеклов, — выбрасывать орудие убийства мы не имеем права. Когда сюда приедет полиция, это будет доказательством вины преступника. А иначе, на каком основании мы с вами закрыли человека с покойниками? А вдруг у него слабое здоровье и он того, кони там двинет?

— Да, я как-то не подумал, — озадаченно произнес Дмитрий. — А что тогда с ним делать?

А действительно, что? Выбрасывать нож было нельзя, подкинуть его убийце в покойницкую — мысль самоубийственная. Положить в любое иное помещение особняка, значит, получить риск того, что преступник снова до него доберется. Пока шестеро раздумывали, как им быть, изнутри помещения для хранения трупов забарабанили кулаками.

— Выслушайте же меня, наконец! Говорю вам, что это не я убил Петра. Он закрыл меня здесь, как и вы сейчас, а потом его убили!

Мужчины замерли.

— А как же вы оказались в таком случае в коридоре, — со скепсисом осведомился у него Изместьев.

— Дело в том, — волнуясь, прокричал Степан, — что убив Петра, преступник открыл замок этой двери и был таков. А я выбежал с ножом, который находился здесь, в коридор, и в этот момент вы меня обнаружили.

— Нормальный ход, — хохотнул Шкандыба, — оказывается, когда тебя с трупешниками закроют, это так проясняет мысли, что можно выдумать и такую правдоподобную версию.

— А что, если это правда? — усомнился Афиногенов. — Да и повел он себя как-то странно, не похоже, чтобы убийцы себя так вели. Закричал, что это не он, бросил нож, сам без сопротивления пошел в карцер.

— А может, — ехидно поддел его Викторов, — ты пойдешь к нему в пару и будешь следить за ним день и ночь?

— Предлагаю не ссориться, а все же решить сначала вопрос о том, как быть с ножом, — предложил Олег Викторович.

— Я думаю, — сказал судья, — его необходимо завернуть в какой-нибудь полиэтиленовый пакет и отнести к большому камню, где мы вчера купались. Пусть лежит там до того момента, пока его не изымет полиция.

— Разумно, — немного обдумав это предложение, выдал свое заключение Изместьев. — Если ни у кого возражений нет, предлагаю сделать это прямо сейчас. А для этого обыщем-ка мы повторно номер Емельяненко. Может, и пакет у него позаимствуем, а, — подмигнул он стоящим рядом с ним.

Пакет у Емельяненко и вправду был. Маленький и прозрачный, в котором он хранил мыльные принадлежности.

Стеклов аккуратно, через пакет взял нож в руки и опустил его внутрь, завязав его сверху на узел. После этого все шестеро проследовали к большому камню, рядом с которым и оставили нож в пакете.

Вернувшись в столовую, они пересчитали лежавшие на стойке ресепшна карты. Их было всего семь.

* * *

— Ну что, начальник, разбивка на пары отменяется? — открыв холодильник и вынув оттуда тарелку с нарезанной копченой колбасой, уточнил у Изместьева Шкандыба.

— Я думаю, что да, — ответил ему тот, сидя во главе стола и задумчиво перебирая карты.

— Вы считаете, что то, что сказал нам Степан, это бред? — подал голос сидевший рядом с ним Стеклов.

— А вы? — поднял на него глаза главный.

— Да я вот думаю, что убийство Семенченко как-то не очень встраивается в прежнюю блестящую манеру, если хотите, почерк нашего убийцы. — Он нервно забарабанил пальцами по столу. — Я ничего сказать не хочу, — оговорился он, — но как-то очень уж нелепо оно произошло это убийство, вот что.

— Не тяните кота за одно место и говорите по существу, — попросил судью офицер.

— Я буду очень рад, если с изоляцией Емельяненко убийства прекратятся. Кстати, нам нужно подумать, куда его переселить, потому что ясно, что долго он там не протянет, а лично я не сторонник самосуда. К тому же, по возвращению в Москву, мне бы хотелось продолжить судейскую карьеру.