Тринадцать гостей. Смерть белее снега - [23]

Он пересек лужайку, глядя уже не в небо, а на свои мокрые от росы башмаки. Его шаги самой своей периодичностью контрастировали с ленивым колыханием тумана. Пратт добрел до ярких кустов и двинулся сквозь них к мастерской. Он уже потянулся к дверной ручке, когда его внимание привлекло одно окно. Оно было разбито. Пратт уставился на битое стекло под ним. Потом, снова ненадолго подняв глаза к небу, воскликнул:

– Что ты на это скажешь, блаженный дух?

Затем он опять перевел взгляд на битое стекло. В мастерской кто-то побывал. Хотя нет – в этом случае битое стекло упало бы внутрь. Кто-то покинул студию через окно. Но прежде чем вылезти наружу, нужно было проникнуть внутрь.

Пратт шагнул к двери, достал ключ и отпер замок. В мастерской все вроде осталось таким же, как накануне вечером. Главным здесь был испорченный поперечным мазком малиновой краски портрет Энн. Пратту понравилось, что он способен смотреть на это спокойно. Он покосился на другие холсты и мольберты, на большие полотна кисти самой Энн, изображавшие оленей, на предметы обстановки. Как будто ничего не пострадало…

Пратт шагнул к картине с оленем, громоздкой и плохой, как он напомнил себе шепотом. Холст был так огромен, что позади него почти не был виден мольберт. Пратт заглянул за мольберт.

– Возможно, – пробормотал он, – возможно…

Он немного поразмыслил, глядя на пол, снова уставился на портрет Энн, отступил на шаг и нагнулся достаточно низко, чтобы холст, позади которого он находился, заслонил портрет Энн.

– Вероятно… А что потом?

Пратт выпрямился и приблизился к разбитому окну. Как ни мало оно было, в него мог пролезть взрослый мужчина. Окно побольше, в косой крыше, осталось целым. Он изучил края осколков, опасливо просунул наружу голову, снова ее втянул. Вскоре Пратт покинул мастерскую, заперев дверь и положив ключ в карман.

Он обошел домик мастерской. За ним тропа тянулась в лес. Пратт двинулся по ней, заметив в нескольких ярдах, под кустом, какую-то бурую кучу. Подойдя к ней, он наклонился. Куча при его прикосновении осталась неподвижной.

Возвращаясь к дому, Пратт встретил садовника.

– Боюсь, с одной из ваших собак стряслась беда, – сообщил он. – Она лежит слева от тропинки, за мастерской. Сходите взгляните.

Балтин встретил возвращение Пратта ворчанием, но не соизволил повернуться на другой бок.

– Я надеялся, что тебя не будет подольше, – сознался он.

– Меня и так долго не было, – возразил Пратт, падая в кресло. – Тебя интересуют мертвые собаки?

Балтин повернулся и приоткрыл один глаз:

– А должны?

– Я спросил первым.

– Не особенно.

Пратт закурил.

– Ты ужасный сосед по комнате, – заявил Балтин. – Вскакиваешь ни свет ни заря. Напускаешь зловонного дыму. Да еще болтаешь про мертвых собак. Это такой способ нагулять аппетит перед завтраком?

Пратт молча продолжил извергать зловонный дым.

– Ну, что там? – улыбнулся Балтин.

– Его зовут – вернее, звали – Хейг. Золотистый ретривер. В данный момент он лежит под живой изгородью с раной в боку.

– Его убили?

– Без сомнения.

– Браконьер, наверное?

– Может быть и такая версия.

– У тебя есть другая?

– Я этой версии не придерживаюсь.

– Пожалуй, мне пора вставать, – со вздохом пробормотал Балтин, с сожалением отрываясь от подушки и высовывая из-под одеяла ногу. – Какой же версии придерживаешься ты?

– Не уверен, что она у меня есть, – признался Пратт.

– Но догадка-то имеется?

– Я размышляю над тем, не один ли и тот же человек убил собаку и испортил мою картину.

– Где связь?

– В разбитом окне.

– Где находится разбитое окно?

– Ага, стало интересно?

– Недостаточно, чтобы звонить в свою газету.

– Ставлю сто сигар, что ты туда позвонишь еще до вечера!

– Ненавижу пари, – буркнул Балтин. – Где разбитое окно-то?

– В мастерской.

– Неужели?

– Представь. Кто-то выбил его, чтобы вылезти оттуда. Сказать зачем?

– Как будто у меня нет собственных мозгов!

– Вот и напряги их.

– Чтобы оттуда вылезти.

– Лучше не зли меня, Лайонел, – предупредил Пратт. – Что бы ты сам сделал, чтобы покинуть помещение? Вышел бы в дверь! А этот человек разбивает окно – а почему? Он не может выйти в дверь. Я запер ее!

– Когда?

– Давай уточним подробности. Они понадобятся тебе для сенсации на первой странице. Вчера я посещал мастерскую трижды. В первый раз – утром, когда Энн мне позировала. Я звал ее продолжить днем, но она ускакала с Тейверли. Тогда я заманил туда Роу – это был второй раз, – чтобы показать ему портрет.

– В надежде на будущее покровительство.

– Он заглотнул наживку. Но мы говорим не об этом. Тот, второй раз, был до чая, примерно в половине пятого. Когда мы шли через холл, Тейверли беседовал с Фоссом. Мы перекинулись парой словечек. – Пратт немного помолчал. – Во второй раз в мастерской никого не было, я совершенно уверен в этом. Но – теперь мы подбираемся к главному – я по рассеянности забыл ключ в замке. В третий раз я побывал там после твоего приезда и нашего разговора. Ты не запомнил, когда я ушел?

– В шесть часов сорок одну минуту.

– Откуда такая точность?

– Я журналист.

– Понятно! – усмехнулся Пратт. – Журналисты – ушлый народ. В общем, ты почти угадал. По пути в мастерскую я задержался, столкнулся в коридоре с Тейверли, пообщался на лужайке с Надин Леверидж и примерно без десяти семь добрался до мастерской, где обнаружил, что портрет Энн испорчен. Через минуту-две я ушел оттуда в последний раз, заперев за собой дверь.