Тринадцать гостей. Смерть белее снега - [22]

Джон слышал, как дворецкий возвращается в помещение для слуг. Вскоре раздались шаги самого Чейтера, причем не в направлении главной лестницы, а по коридору, выводившему на заднюю лужайку. Джон решил, что именно дверь, открывающаяся на лужайку, и послужила темой препирательства, это она открылась перед тем, как столкнулись Чейтер и дворецкий.

Тишина затянулась, нервы у Джона были на пределе, он напряженно ждал возвращения Чейтера. Часы в холле снова пробили один раз. Час ночи или половина второго? Он потерял счет времени. Хотел включить лампу, но его рука замерла. Снова раздались шаги Чейтера. «Каков негодяй! – подумал Джон. – Что за пакость он устроил на сей раз?» Он напряг слух. В коридоре, на ковре, на лестнице – всюду было тихо. Тишина опять грозила затянуться. Джон гадал, чем занят Чейтер. Опять послышались шаги – в холле и на лестнице. «Куда он ходил? Вынюхивал в ночи возможность совершить очередную подлость?» Дотянувшись до лампы, Джон посмотрел на часы. Они показывали без двадцати пяти минут два.

Теперь холл был пуст, и он мог попытаться уснуть. Пролежав еще какое-то время без сна, Джон рисковал бы встретить утро разбитым. Он попробовал считать овец – не помогло: все овцы напоминали Чейтера. Сосредоточился на другом лице: вдруг Надин его усыпит? Джон представлял ее волосы, глаза, губы, не испытывая стыда. В голове теснилась всякая ерунда: чужие дела, обрывки не дававших уснуть мыслей, удручающая ответственность, хотя он понятия не имел, что с ней делать и кто будет ему признателен, если он взвалит ее на себя. Хотелось от всего этого спрятаться, забиться туда, где никто не найдет! Самой блаженной тайной была, конечно, Надин. Джон представил, каково это – лежать в ее объятиях… «В холле по-прежнему кто-то есть! Что за наваждение!»

Лицо Чейтера вытеснило лицо Надин. Джон был возмущен до глубины души. Почему бы этому типу не пойти спать? Не иначе, он опять спустился и приник ухом к замочной скважине… «С меня довольно! – решил Джон. – Сейчас я преподнесу этому ничтожеству сюрприз!» Он осторожно сполз на пол. От боли из глаз посыпались искры, но Джон стиснул зубы, сдержав стон. Встав и хватаясь за мебель, он запрыгал к двери. Там, взявшись за дверную ручку, Джон замер, прислушиваясь. С той стороны, без сомнения, кто-то находился. Он повернул ручку и распахнул дверь.

В высокое окно над лестницей, прямо на ковер в холле, светила луна. В ее свете, повернув голову к Джону и подобрав одной рукой подол вишневого пеньюара, стояла Энн. Как ни удивлен был Джон, он подумал, что на портрете она должна была быть запечатлена именно такой. Линия рта мягкая, губы чуть приоткрыты, выражение глаз трудно понять. Луна словно бы высветила истинную нежность натуры Энн, как она ни старалась скрыть ее при свете дня. Сейчас, пред ликом ночи, она отважилась предстать такой, какой была на самом деле. Пеньюар подчеркивал ее мальчишескую фигуру, однако не лишал ее женственности.

Но было еще что-то, принудившее Джона нарушить драгоценную тишину: он уловил не только ее отвагу, но и потребность в утешении. Он был уверен, что смелая поза Энн маскирует испуг. Нужно было развеять ее страх и избавиться от страха самому.

– Извините меня, – произнес Джон. – Мне показалось, будто я что-то услышал…

Его голос нарушил ее оцепенение. Она улыбнулась:

– Вам не показалось. Вы слышали мои шаги. Это мне надо просить у вас прощения.

– Что вы!

– Я вас разбудила?

– Нет.

Джон чувствовал, что Энн признательна ему за легкость и отсутствие любопытства, хотя был огорчен тем, что и от нее услышал ложь.

– Я спустилась за книгой, – объяснила она.

– Поздно же у вас появилось желание почитать!

– Так бывает, когда я не могу уснуть. Как вы здесь оказались? Дохромали до двери? Давайте я отведу вас обратно.

– Спасибо, сам справлюсь.

– Глупости!

Энн подошла к двери и помогла Джону вернуться к дивану. Усадив его, она воскликнула:

– Как вам не повезло!

– Ничего, все пройдет. Это же не пожизненная инвалидность!

– Нет, не пожизненная, – кивнула Энн. Это был один из многих моментов, которые он потом вспоминал. – Как нехорошо с моей стороны вас тревожить! Если вы кому-нибудь пожалуетесь, мне будет очень стыдно.

Джон уловил в ее словах просьбу.

– Можете на меня рассчитывать, – улыбнулся он. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи.

Он посидел несколько секунд, слушая ее шаги на лестнице. Про книгу она даже не вспомнила.

Глава XI Хейг

– Обязательно вставать ни свет ни заря? – сонно спросил Балтин.

– Уже семь, – сказал Пратт, приближаясь к окну и поднимая штору. – Какое утро!

– Камины еще холодные!

– Ранний подъем был не с целью сидеть до завтрака у камина. Прогулка – вот цель!

– Для одних это так, для других нет, – проворчал Балтин, отворачиваясь от света. – Да опусти ты эту штору!

Пратт улыбнулся, полюбовался лужайкой и выполнил просьбу друга. Через полчаса он уже был на лужайке. Там рассеивались остатки тумана, воздух по-осеннему бодрил. Подняв голову, Пратт оценил желто-красную листву и голубизну безоблачного неба, где заливался ранней песней жаворонок.

– Иллюзия радости и красоты, – пробормотал он.

Чем только не радует жизнь, когда человек вопреки всякой логике позволяет себе наслаждаться иллюзией!