Тринадцать гостей. Смерть белее снега - [13]

Балтин удосужился оторваться от гардероба, который созерцал, и удостоить Пратта безразличным взглядом:

– Неужели?

– Да. Благодарю за заинтересованность. За данную новость я возьму деньгами. А вот следующую можешь забирать даром: «Мисс Эдит Фермой-Джонс исследует аристократию по первоисточнику. Жаль, ведь мы не получим того полета фантазии, каким выгодно отличались многие ее предыдущие тома о великосветской жизни, однажды побудившие некую графиню стать регулярной потребительницей дорогого рейнского вина. Судя по пятнам на моем леопарде, ее следующий роман откроется случаем с неким молодым человеком на железнодорожной станции. Красавица-вдова отвезет его в старинный дом, влюбится в него и обнаружит, что на самом деле он – похититель ценных ожерелий. После убийства знаменитого художника за изображение родинки на шейке одной светской дебютантки молодого человека арестуют за это преступление, и лишь красавице-вдове будет ведомо, что его сердце слишком чисто для чего-то худшего, чем кража ожерелий».

– А выяснится, что в действительности знаменитого художника порешил знаменитый журналист? – осведомился Балтин.

Лестер Пратт посмеялся и продолжил:

– Учти, следующий абзац опять продается за деньги. За целых четыре шиллинга. «Если лорд Эйвлинг, уже сталкивающийся втайне с денежными трудностями, станет маркизом, то как он сможет нести возросшие расходы? Очевидно, нашептывает мне леопард, ответом станет чета Роу, нажившаяся на свинине и мечтающая сбросить свиную шкуру, которую притомилась таскать. Они и их очаровательная дочь Рут провели в Брэгли-Корт уже несколько дней, и если Рут введут в высшее общество, то титул маркиза, вероятно, станет лорду Эйвлингу по плечу. Расходы на предшествующее всему этому шоу понесут, кстати, они же».

– Кто красавица-вдова? – спросил Балтин.

– Надин Леверидж, – ответил Пратт со вздохом насмешливого разочарования. – Что ж, раз не удается заинтересовать тебя хозяйскими покоями, заглянем под лестницу. Леопарды не брезгуют даже подвалами. Не удивляйся побегам бамбука на ужин: наш повар – китаец. Мимо? Еще одна попытка. Среди слуг завелся кое-кто привлекательнее повара-китайца – очаровательная горничная Бесси. Фигурка – пальчики оближешь, хоть сейчас в натурщицы. Но соответствующее предложение повергло ее в милое смущение. – Пратт встал и потянулся. – Не стану больше тратить на тебя время, Лайонел. Ты этого не сто́ишь. Пойду пройдусь, прежде чем одеваться к ужину.

– Давай, – кивнул Балтин. – Все равно ты ничего не рассказываешь про самых интересных здешних персонажей.

– Кто такие?

– Мистер и миссис Чейтер.

– Ах, Чейтеры! Да, здесь я бессилен. Про Чейтеров мой леопард пока ничего не пронюхал.

– Как и лорд Эйвлинг! В отличие от Джеймса Эрншоу. Либо меня уже настигло старческое слабоумие, либо Чейтеры тоже что-то знают про Джеймса Эрншоу. Которая кровать моя?

– Вон та.

– Отлично. Я займу другую.

Пратт, смеясь, ушел. В коридоре он задержался. Гарольд Тейверли, которого Пратт не упомянул, улыбнулся ему, входя в комнату напротив.

«Почему этот человек всегда меня раздражает?» – подумал он и стал спускаться, погруженный в размышления.

Глава VII Белила и краска

Узкий коридор тянулся из гостиной в сад. Когда Лестер Пратт выбрался на тенистую лужайку, туда пятнами падал свет из окон наверху. Одно окно принадлежало его спальне, из него вился вверх тонкий дымок. Вскоре из тени вышла Надин Леверидж. Белизну ее кожи смягчал темно-зеленый цвет платья. Плечи совершеннейших пропорций были открыты взору, узенькие зеленые бретельки – не в счет. На простом зеленом корсаже поблескивала двойная нить жемчуга. Одно плечо, правда, было слегка прикрыто шалью, тоже зеленой, но темнее платья.

«Надин Леверидж – разящее оружие жизни, – пронеслось в голове у Пратта. – Такую женщину боятся только дураки».

Сам Пратт ее не боялся. Пользуясь привилегией наглого живописца, он устремил беззастенчивый взгляд на то, чем она бросала встречным смелый вызов.

– Вы рано переоделись, – заметил Пратт. Она кивнула. – Не боитесь холода?

– Нисколько.

Он поискал в карманах портсигар, но вспомнил, что забыл его в комнате.

– Извините, нечем вас угостить, – сказала Надин. – Это мне дал мистер Тейверли.

Она показала ему свою сигарету. Пратт узнал «Стейт экспресс 555».

– Замрите! – взмолился Пратт. Надин повиновалась, удивленно приподняв брови. – «Леди с сигаретой». «Женщина в зеленом». «Современная Ева». «Просто женщина». Выбирайте сами! Когда мне приступать?

– Чтобы с вами расплатиться, мне пришлось бы заложить жемчуг, – улыбнулась Надин, затягиваясь.

– Какая приземленность!

– Вам это не по вкусу?

Теперь заулыбался Пратт:

– Как же вас должны раздражать такие деревяшки, как мы с Балтином!

– Вздор! Люди не бывают деревянными, – возразила Надин. – Просто городят вокруг себя деревянный частокол, вот и все. Балтин в этом деле большой мастер.

– Согласен. Вдобавок он приковал себя внутри – вдруг выйдет и не устоит? Но я?!

– Что-нибудь рано или поздно расшевелит вас.

– Например?

– Точно не я. Поэтому не стану закладывать жемчуг, благодарю. Тот, кто решится писать мой портрет, должен быть бескомпромиссным идеалистом.