Триллион евро - [93]

Мануэль улыбнулся сыну и пожал плечами. Потом стал наблюдать за домоботом, который быстро передвигался по дому на своих коротких ногах. Металлические мускулы сокращались и растягивались так быстро, что посуда мигом была снята с полок и с помощью манипуляторов, длина которых варьировалась, с аккуратностью до миллиметра расставлена на столе. Более эффективная модель? Ну да, вполне возможно. Его уже ничто не удивляло.

— Домобот, модель Х-3!

Робот мгновенно подчинился окрику. Он остановился перед молодым инженером и открыл свою переднюю панель управления. А Мануэль припомнил модель своей юности: по сравнению с этим чудом техники то была неуклюжая огромная машина, но она уже была способна сносно выполнять порученную ей работу: мести улицы, производить предметы, работать на поле, управлять самолётами. На миг перед его внутренним взором ожила картина: костёр, на котором горела одна из тех машин, а вокруг плясала и бесновалась группа приверженцев учения New-Age. С тех пор прошло так много времени, что эти воспоминания уже кажутся ему не своими, а, скорее, пришедшими из фильма или из романа, — они совершенно чужды его сегодняшнему дню. Какой же здравомыслящий человек откажется избавить себя от работы?

Алехандро закрыл панель, и робот снова перешёл в режим ожидания, удалившись в угол.

— Неплохо. Кажется, он ещё в хорошем состоянии, но меня не удивит, если вскоре возникнут проблемы. Ему больше десяти лет, а эти модели рассчитаны на срок не больше шести.

— Если он сломается, твоя мать, может, и согласится его заменить. Но это будет морока, нам придётся программировать его на то, чтобы он не выполнял многие из запрограммированных в нём функций. Твоя мать может отчекрыжить ему голову садовыми ножницами, если он приблизится к её саду.

— Сомневаюсь, чтобы она смогла это сделать: новые модели вообще не имеют головы. Они ещё менее антропоморфны, чем этот. Исследования показали, что его принимают тем лучше, чем меньше он похож на человеческое существо.

Марта осторожно внесла в гостиную кастрюлю. Она скривилась, увидев, как аккуратно и точно расставлены тарелки и разложены приборы на безукоризненно гладко расстеленной скатерти, но ничего не сказала. Здесь был её сын, и она не хотела ворчать, нарушая покой семейной трапезы. Они ели и болтали о пустяках.

Когда настало время кофе, они втроём переместились в сад. Дул лёгкий ветерок, шелестя банановыми листьями, и солнце нежно пригревало.

Марту потянуло в сон.

— Что-то я устала. Всё утро в хлопотах.

Мануэль принёс клетчатый шерстяной плед — старый и поношенный, но тёплый, — и укрыл её.

Мужчины неторопливо прихлёбывали кофе.

— У тебя новая машина?

— Да.

— Так хорошо идут дела в лаборатории?

— Ну да, по крайней мере, зарабатываю я достаточно, чтобы позволить себе больше, чем стандартную модель.

Мануэль коротко глянул на свою собственную машину, модель «Моносемейная-3». Он почти не пользовался ею, она была не особенно быстрой и совсем неэстетичной, но ему хватало. Собственно, ему хватило бы и гораздо меньшего.

— Я подумываю о том, чтобы бросить работу.

— Ты хочешь уволиться? Но ты же всегда мечтал о работе робото-инженера.

— Да, но… видишь ли… работа вовсе не такая интересная, как кажется. Совсем нет места для инноваций, всё конструируется строго по плану, в рамках стандартных заданий.

Мануэль кивнул и допил свой кофе, не сводя с сына глаз.

— И, кроме того… мне обидно, что всё, что я делаю, идёт в заслугу лишь нашему шефу.

— Доктору Сантибаньесу?

— Да. Ты его знаешь?

— Конечно, недавно он целых пять минут маячил на научном канале.

— Пять минут! О небо! Знаешь, что это означает?

— Сынок, не так уж я и стар. Это означает 300 евросекунд.

— На это можно было бы купить не только гораздо лучшую, но даже люксовую модель. Знаешь, во что обошлась мне эта машина? В пятьдесят евросекунд, это всё, что я скопил за все годы в лаборатории. Вот видишь? Это я и имею в виду. Сантибаньес всё забирает себе, нам ничего не остаётся. И я не единственный, кто так считает. Я не вижу другой возможности, как попытать счастья ещё в чём-то.

— И в чём же?

— Точно пока не знаю. Останусь, пожалуй, в области инженерной науки, но хочу попробовать в одиночку или, может, с поддержкой кого-то из коллег. Может, мы объединим свои усилия.

Мануэль припомнил счастливые лица молодых техников и инженеров, которые получили телевизионные минуты в награду за работу над инновативными, необычайными или просто забавными проектами. В их глазах горел такой же лихорадочный жар, как сейчас во взгляде его сына. Они молоды, они ещё не стали равнодушными и не хотят довольствоваться стандартными домами, стандартными машинами и роботами, — всем тем, что государство предоставляет каждому, даже если он палец о палец не ударил. Мануэль тоже когда-то переболел этой лихорадкой. До сих пор в памяти его компьютера хранился целый жёсткий диск с киносценариями, которые никого не увлекли, и множеством романов и рассказов, которые не заслужили ни одной секунды публичной презентации. Он не верил, что они были так уж плохи, но таких, как он, были сотни тысяч: с некоторым, но недостаточным талантом.