Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [25]

Выборы короля Чехии не должны были волновать никого, кроме чехов. Однако тот злополучный факт, что их короли являлись также курфюрстами Священной Римской империи и почти целый век служили интересам Габсбургов, придал этому событию общеевропейское значение; но если чехов интересовало, кто будет править их страной, то остальную Европу – лишь то, кто получит голос на выборах императора.

Императора Матвея избрали на чешский престол после того, как сильная протестантская партия внутри страны добилась отречения его брата Рудольфа. Матвей разочаровал их и тем самым поставил под большое сомнение перспективы избрания еще одного Габсбурга ему на замену. Сознавая это, король до последней возможности оттягивал выборы, даже вынудил жену притвориться беременной, чтобы оставить открытым вопрос о наследнике. Однако подобное притворство не может длиться вечно, и к 1617 году, когда Матвей с каждым днем дряхлел все заметнее, дальнейшие проволочки стали уже невозможны.

Для династии Габсбургов сложилась безвыходная ситуация. Одни члены семейства считали, что эрцгерцога Фердинанда нельзя выдвигать ни в коем случае. Как минимум он вряд ли был тем правителем, который внушил бы доверие преимущественно протестантской стране, взбудораженной борьбой за свои права. Испанцы справедливо полагали, что выдвигать Фердинанда – значит потерпеть поражение, которое может привести к катастрофическим последствиям для самой династии. Но какой еще был у них кандидат? Остальные австрийские эрцгерцоги в силу престарелого возраста не могли надолго гарантировать спокойствие. Сыновья короля Испании, старший из которых был еще подростком, вызвали бы не меньшую подозрительность со стороны протестантов-чехов. Будучи чужеземцами, которые учились в Мадриде, они имели еще меньше шансов на народную симпатию, чем эрцгерцог Фердинанд, который, по крайней мере, говорил по-немецки и бывал в Праге. Поэтому идею выдвижения одного из испанских принцев нельзя было рассматривать всерьез, и в июне 1617 года мадридское правительство согласилось отказаться от замысла, если взамен эрцгерцог Фердинанд откажется от своих прав на феоды Габсбургов в Эльзасе в пользу испанской короны. Это было то самое знаменитое тайное соглашение, по которому Фердинанд получил единую поддержку династии с расчетом на то, что он, как король Чехии, а затем и император, должен будет обеспечить испанским войскам проход через Германию.

Таким образом, избрание эрцгерцога Фердинанда дало чешским протестантам и европейским врагам Габсбургов возможность выдвинуть своего кандидата. Необходимость этого была очевидна, не хватало лишь человека. Христиан Анхальтский в последние пять лет добивался чешского трона для своего молодого господина, курфюрста Пфальцского, но всех его трудов так и не хватило, чтобы создать достаточно мощную партию для поддержки кандидатуры Фридриха. Курфюрст был кальвинистом, пока еще не имел ни опыта, ни репутации среди европейских правителей; вполне естественно, что протестантская партия в Чехии, которую в основном составляли лютеране, не стремилась сделать его своим королем. Единственным другим кандидатом на трон был курфюрст соседней Саксонии Иоганн-Георг. Лютеранин, зрелый и терпимый властелин, он мог бы стать более приемлемым королем, но упорно отмахивался от любых переговоров, так что о его выдвижении не могло быть и речи.

Таким образом, за неимением лучших кандидатов королевский трон должен был отойти Фердинанду, если только протестанты вовсе не откажутся от выборов или не попытаются выдвинуть условия, неприемлемые для нового короля. Возможно, Турн мог бы заблокировать выборы таким образом, если бы ему выпал шанс это сделать. Но Турн был простым рыцарем в сейме и не имел права голоса на выборах. В этот критический момент возглавить протестантскую партию выпало графу Шлику, а Шлик, как и император Матвей, надеялся на отсрочку. Вместо того чтобы ускорить развязку опасного кризиса, он упустил возможность, и 17 июня 1617 года кандидатура Фердинанда была поставлена на голосование, он без колебаний отдал ему свой голос, а растерянная, но послушная протестантская знать последовала его примеру вся до единого человека.

На следующий день все члены сейма, кроме двух – Ярослава Мартиница и Вилема Славаты, фанатичных католиков, потребовали от избранного короля гарантировать соблюдение «Грамоты величества». Славата призывал Фердинанда отказаться, утверждая, что странное поведение Шлика не отражает типичного мнения протестантов; ему казалось, что настал момент нанести последний и сокрушительный удар. Император Матвей и его миролюбивый советник кардинал

Мельхиор Клезль считали иначе; оба они искренне желали, чтобы Фердинанд обязался поддержать «Грамоту». Даже если он позднее и намеревается обрушиться на протестантов, нет никакой необходимости сразу же заявлять об этом во всеуслышание. Сам же Фердинанд колебался: он отнюдь не собирался соблюдать положений «Грамоты», но не был уверен в том, что наступил подходящий момент для открытых действий. Совесть не давала ему покоя при мысли о том, что он сделает даже формальную уступку еретикам. В то же время Фердинанд раскусил Турна и экстремистов и прекрасно осознавал, что ему нужно лишь подождать, пока они не совершат какое-либо явно враждебное действие в отношении правительства и не дадут ему желанного повода для отмены протестантских привилегий. Посоветовавшись с духовником, Фердинанд убедился в том, что политическая целесообразность все же оправдывает некоторое отклонение от полной искренности, и на следующий день официально объявил, что гарантирует соблюдение «Грамоты величества».