Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [157]

Король пришел к нему 2 декабря; на следующую ночь Ришелье принял соборование и медленно впал в кому. Около полудня 4 декабря он умер, и парижане, более из любопытства, чем от горя, толпами шли в последний раз попрощаться с человеком, которого никогда не любили, но всегда уважали, всегда боялись, звали на помощь во времена бедствий и верили ему.

Весной следующего года герцог Энгиенский (молодой Конде) с двумя опытными военачальниками Л’Опиталем и Гассионом открыл военные действия на фламандской границе. Над кампанией нависла тень неопределенности, ибо в Париже слег Людовик XIII, и его врачи не видели никакой надежды на выздоровление. Политику Ришелье без изменений продолжил его доверенное лицо и правая рука кардинал Мазарини. Но если бы умер король, то его преемником стал бы ребенок 5 лет от роду Людовик XIV, а регентами при нем стали бы мать и королевский совет. Пока король был жив, неугомонные силы Франции – дворянство и парижская толпа – еще могли терпеть господство Мазарини, но, когда эта слабая преграда рухнет, они вряд ли стали бы мириться с тем, что ими правят королева-испанка и кардинал-итальянец.

В таких мрачных обстоятельствах герцог Энгиенский выдвинул свои войска на защиту линии вдоль Мааса. Король день за днем лежал в Лувре на своем огромном ложе, но его больное тело, из которого за последние годы, казалось, ушла вся жизнь, никак не могло умереть. Сердце упрямо стучало в изношенном остове. Дни напролет Людовик XIII лежал почти без движения, иногда забываясь тревожным сном, иногда в полубессознательном состоянии, порой что-то говорил, а его супруга шумно рыдала у его постели. Придворные и лекари входили и выходили, и среди пышного величия и неприглядных картин болезни тихо играли дофин и его маленький друг, а герцог Анжуйский на коленях у незнакомой графини громко плакал и звал няньку, которая не имела права переступать порог. Незадолго до смерти король очнулся от короткого сна и увидел, что на него смотрит принц Конце. «Месье Конце, – сказал он, – мне приснилось, что ваш сын одержал великую победу». Рано утром 15 мая 1643 года король Франции скончался.

Вечером 17-го числа известие об этом достигло герцога Энгиенского, который со своими войсками находился где-то между Обантоном и Рюминьи, на равнине к западу от Мааса, двигаясь на помощь к сильной пограничной крепости Рокруа, осажденной силами Мело (Меласа). Сначала герцог решил, что лучше ничего не говорить, дабы не вызвать в армии паники; на следующее утро в Рюминьи он созвал на совет офицеров и изложил им свои планы. Крепость Рокруа стоит на возвышении относительно окружающей местности, но между Рокруа и Рюминьи лежит плоская равнина, песчаная и сильно изрезанная низкорослыми перелесками и болотистыми ручьями. Перед самим городом открывается ровная местность, а леса отступают. Мело с 8 тысячами конницы и 18 тысячами пехоты находился между герцогом Энгиенским и городом и успел как следует окопаться. План герцога состоял в том, чтобы выдвинуться по узким перелескам в сторону Рокруа, оставив обоз и артиллерию позади. Если этим маневром удастся выманить Мело с его позиций, тогда они обойдут его с фланга и приблизятся к Рокруа сзади; если же он не двинется с места, они заставят его помериться силами перед городом. Изложив этот план, герцог Энгиенский при согласии Гассиона и возражениях Л’Опиталя сообщил офицерам о кончине короля и воззвал к их верности новому государю и регентам.

На следующий день, 18 мая, первая часть плана была успешно осуществлена, и Мело позволил всей французской армии – 15 тысячам пехоты и 7 тысячам кавалерии – беспрепятственно выйти из узких проходов на открытую местность. Он полагал, что лучше будет окружить и захватить всю французскую армию целиком, чем обратить ее в бегство. Он располагал преимуществом в численности – хотя и не таким большим, как думал, – и в подготовке войск, поскольку у него под началом был самый цвет испанской пехоты, войска кардинала-инфанта, наследники традиций Спинолы. Однако, увидев, как подходят французы, он был совершенно сбит с толку, ибо герцог расставил их так, что движение пехоты было частично скрыто кавалерией, наступавшей впереди и с обеих сторон. Напрасно Мело посылал отряды, пытаясь отвлечь конницу и оценить численность пехоты в центре; его разведчики либо ничего не добивались, либо возвращались с такими противоречивыми данными, что он не знал, чему верить.

К шести вечера герцог Энгиенский (молодой Конде) развернул войска на равнине на расстоянии пушечного выстрела от испанцев. Его правый фланг, которым командовали Гассион и он лично, располагался на небольшой возвышенности, но был частично отделен от стоящей напротив кавалерии герцога д’Альбукерка узким перелеском, где Мело разместил засаду мушкетеров (1 тысяча), чтобы остановить наступление французов. Левый фланг под началом Лаферте и Л’Опиталя находился в низине, защищенный от атаки с фланга болотом. Изембург командовал правым флангом испанцев, который противостоял Л’Опиталю, а старый фламандский генерал Фонтен руководил пехотой, которая занимала плавно поднимавшийся склон в центре испанских позиций. Левый фланг испанской армии (д’Альбукерк) упирался в лесок. Местность была слишком слабо пересеченной, чтобы говорить о холмах и долинах, однако между армиями лежала впадина, так что наступавшим пришлось бы сначала идти под гору, а потом уже атаковать вверх по склону.