Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [147]

6

События, случившиеся сразу же после смерти Бернгарда, показали, как плохо он подготовил германских князей к борьбе за национальные интересы. Хозяевами Эльзаса и Брайзаха-ам-Райн были солдаты Бернгарда, а их хозяином был Эрлах.

Тот, кто смог бы договориться с Эрлахом, получил бы в свои руки Верхний Рейн. Из всех германских правителей только один попытался это сделать.

Карл I Людвиг, курфюрст Пфальцский, 23 лет от роду, был человеком расчетливым, эгоцентричным и ответственным и рано научился заботиться о самом себе. Его мизантропическое недоверие к человеческому роду – домочадцы прозвали его Тимоном[87] – в этот период смягчалось безрассудным оптимизмом молодости. В октябре 1638 года войско, которое он собрал на английские деньги, было разбито у Флото, его младший брат попал в плен, а сам он едва спасся[88]. Ничуть не смущенный этой неудачной авантюрой, меньше чем через год он задумал возглавить армию Бернгарда, а значит, и завладеть Верхним Рейном.

Играя на идеалах протестантизма, на ошибках своего отца, на своем не вызывающем сомнений германском происхождении и вследствие этого пригодности для того, чтобы стать преемником такого же германского князя, намекая на субсидии от якобы богатого дяди – английского короля, Карл-Людвиг занял важное положение в армии Бернгарда, которое начало беспокоить Ришелье. Но он допустил одну детскую ошибку. Чтобы добраться в войска, он отправился в путь прямиком через Францию. Ришелье велел схватить его в Мулене и пленником отправил в Венсенн, где Карл-Людвиг томился в бессильной злобе, пока Эрлах не сторговался с Людовиком XIII.

Если считать Бернгарда героем, то Эрлаха, который после его смерти перевел армию на службу к Ришелье и отдал Эльзас и Брайзах-ам-Райн в руки французов, надо считать подлейшим из предателей. Но если Бернгард был всего лишь честолюбивым главарем наемников, то и Эрлах был не лучше и не хуже его, ибо он всего лишь нашел нового работодателя для людей, которых должен был кормить и содержать. Если на ком и лежит вина за утрату армии Бернгарда, то не на Эрлахе, а на князьях Германии, которые ничего ему не предложили. Он должен был выбрать лучший вариант, а лучшим был Ришелье.

9 октября 1639 года король Франции подписал договор с войсками, которые с тех пор назывались веймарцами, а иногда бернгардцами. Предполагалось, что они продолжат служить на содержании у французского правительства, будут подчиняться французскому главнокомандующему на Рейне, однако останутся отдельным контингентом со своим собственным командующим с правом единолично назначать нижестоящих командиров и будут удерживать определенные крепости, в частности Брайзах-ам-Райн, от имени французской короны. Как писал, почти оправдываясь, Эрлах курфюрсту Пфальцскому, «невозможно было сохранить армию, уже и так сильно пострадавшую, которой наступление зимы грозило неизбежной гибелью».

Договор, подписанный после смерти Бернгарда, отмечает собой момент, когда германские патриоты, если их можно считать таковыми, отказались как-либо участвовать в руководстве военными действиями союзников. Правители Гессен-Касселя продолжали претендовать на независимость и считать себя равноправными участниками альянса с Ришелье и Оксеншерной, но они проводили собственный узкий курс и не располагали ни военным, ни территориальным могуществом, чтобы влиять на ход войны. Каковы бы ни были намерения Бернгарда, пока он был жив, у Германии был свой полководец, обладавший достаточным авторитетом, которым не могли пренебрегать ни Ришелье, ни Оксеншерна. С его смертью и переходом его войск под иностранный контроль война выродилась в состязание между королями Франции и Испании на немецкой земле.

Глава 10 Крах Испании. 1639-1643

Испания похожа на язву, которая разъедает и пожирает все тело, к которому пристанет.

Ришелье

1

Мадрид обвинил в падении крепости Брайзах-ам-Райн кардинала-инфанта; как заявил Оливарес – и безо всяких на то оснований, он должен был прислать подкрепления на помощь городу. Каким образом тот мог это сделать, когда из Испании присылали все меньше денег, а приказы противоречили друг другу, осталось неясным. Но над испанской стороной конфликта тучи сгущались так быстро, что испанский король с его фаворитом испытывали вполне естественное желание переложить бремя на чужие плечи. Им оказалось не по силам нести ответственность за те беды, которые они сами же навлекли на себя.

Шепотки общественного недовольства, которые слышались порой при Филиппе II, при Филиппе III превратились в неумолчный ропот, а в правление Филиппа IV – в громкое негодование, которое сопровождало все, что бы он ни делал. Новые неумелые затеи с финансами привели к такой безудержной инфляции, что в отдельных районах страны людям пришлось перейти на меновую торговлю. По некоторым подсчетам, к началу 1640-х годов около трех четвертей товаров, поступавших в испанские порты, доставлялись на голландских судах; торговый и военный флот Испании так абсурдно обессилел, что эти незаконные перевозки – ибо никто не отменял эмбарго на вражеские суда – прекратить было не только невозможно, но и не нужно, так как Испания фактически не могла без них обойтись. В 1639 году блестящий и дерзкий голландский адмирал Тромп заставил огромную испанскую флотилию в 77 кораблей искать убежища в нейтральных английских водах и там, вопреки всем законам морского права и бессильным протестам англичан, атаковал испанцев, хотя и находился в невыигрышном положении. Ему удалось потопить или захватить 70 кораблей. Эта грандиозная победа положила конец испанскому господству на море; зашатавшись еще сильнее после разгрома 1618 года, пустой колосс рухнул, чтобы уже никогда не подняться.