Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [143]

На Рейне было хуже всего, но и в других местах было не намного лучше. В Мюнхене проходившие через город испанские войска оставили за собой чуму, которая за четыре месяца унесла 10 тысяч жизней. Банер утверждал, что в Анхальте и Галле для его людей не осталось ни зернышка.

Даже в родной Штирии Фердинанда II крестьяне подняли восстание, которое привело тридцать шесть из них на галеры и пятерых – на эшафот. В языках пламени среди угнетенных порой встречались вспышки безумия и идеализма. Оставшись без имущества, протестант-фермер из Австрии Мартин Лаймбауэр собрал группу приверженцев, выступая с антиправительственными проповедями и пророчествами. Его арестовали, но выпустили на свободу как сумасшедшего, но он еще дважды возвращался, не давая покоя властям. В третий раз проповедника предали его же сторонники, их «штаб» окружили, а его самого с позором выволокли из-под широких юбок двух старух, где он прятался, и вместе с молодой женой увезли в тюрьму в Линце. Там он объявил себя наместником Бога на земле, потом под страхом смертной казни не выдержал и пошел на плаху раскаявшимся католиком. Его жена, приговоренная к пожизненному заключению, сбежала с помощником палача накануне казни ее мужа. Эта история с ее черным юмором, циничной моралью и налетом духовной мании величия типична для своего времени.

4

Смерть Фердинанда II пришлась на то время, когда Швеция все отчетливее показывала признаки возрождения, незадолго до того, как оно достигло наивысшей точки. Император смежил веки, прежде чем увидел крушение всех своих надежд. Имперские войска выступили к Бранденбургу, чтобы соединиться с саксонскими и ударить по Банеру, но маршал при помощи своего выдающегося соотечественника Торстенссона и двух шотландских командиров, Лесли и Кинга, переломил ситуацию в свою пользу. Хитроумным маневром он отрезал объединенные силы имперцев под Виттштоком на реке Доссе, притоке Хафеля. Там 4 октября 1636 года имперцы заняли позиции на холме, защищенном от войск Банера длинным и узким перелеском, окопались, установили батареи и огородили их повозками. План Банера заключался в том, чтобы вытащить их с сильной позиции и окружить на равнине. Соответственно, они с Торстенссоном условились пройти через лес с половиной кавалерии и выманить врага, появившись на нижних склонах холма как бы совершенно беззащитными. Тем временем Лесли с пехотой и Кинг с остальной кавалерией должны были под покровом леса обойти неприятеля и внезапно ударить по нему с фланга и тыла.

Изобретательный план едва не сорвался. Подходя, Банер действительно привлек внимание врага, но атака имперцев оказалась убийственной, шведские войска значительно уступали в численности, а Лесли и Кинга пришлось дожидаться невыносимо долго[84]. Когда же подошел Лесли с пехотой и стал громить фланг имперцев, он лишь дал Банеру и Торстенссону столь нужную передышку, но не выбил имперские батареи с вершины холма. Кинг обнаружил, что местность непроходима, пошел в обход длинным путем и появился в тот самый миг, когда Лесли и Банер подумали было, что все потеряно. Он успел как раз вовремя, и после его подхода битва закончилась в считаные минуты; атакованные с трех сторон, командиры врага предпочли бежать, лишь бы не сдаваться. 19 штандартов и 133 орудия со всем обозом и недавно пополненными запасами оружия остались брошенными на вершине холма[85]. Порох не попал в руки шведов только потому, что его взорвали прямо в повозках.

С точки зрения тактики план Банера был рискованным и дорогостоящим, но окончился успехом, и, хотя эта победа не встала наравне с судьбоносными завоеваниями при Нёрдлингене, Лютцене или Брейтенфельде, в народной молве она многое сделала для того, чтобы восстановить пошатнувшуюся репутацию шведов. Что еще важнее, она нанесла урон военной мощи саксонцев и оставила без защиты некомпетентного Георга-Вильгельма Бранденбургского. Его земли вскоре были оккупированы, а к маю 1637 года шведские войска уже быстро продвигались к границе возле Торгау и даже угрожали терроризировать Иоганна-Георга. Шведы едва не взяли Лейпциг, а на западе их авангард дошел почти до Тюрингии и занял Эрфурт.

Возрождение шведской боеспособности отчасти объясняется переменами в стокгольмском правительстве. Оксеншерна предоставил заниматься германскими делами Ришелье, поскольку не имел возможности поступить иначе, и вернулся на родину, чтобы крепкой рукой взяться за управление. По прибытии в столицу он обнаружил, что королева-мать с кликой подпевал уже собиралась отдать свою дочь в жены датскому принцу; а до тех пор она поселилась в комнате, где даже окна были задернуты черными шторами, и собиралась замуровать там Кристину до совершеннолетия без иных развлечений, кроме компании шутов и карликов, чьи кривляния вызывали у юной королевы одно только отвращение. Аксель Оксеншерна спас Кристину и от брака, и от заточения. Своими стараниями он заслужил вечную и порой результативную ненависть королевы-матери, но и благодарность маленькой королевы, которая в будущем, когда Кристина стала умной взрослой женщиной с собственной политикой, часто защищала канцлера от ее опалы.