Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [135]

28 февраля 1635 года в Лауне венгерский король подписал с Саксонией предварительное перемирие, которое позднее стало окончательным. Легко представить себе, какие чувства испытал от этой новости Оксеншерна. Теперь дезертирство Иоганна-Георга стало неизбежно, и, вероятно, он потянет за собой Георга-Вильгельма Бранденбургского, который так и не получил от Швеции гарантий, что Померания останется за ним. Единственной надеждой Оксеншерны и даже его единственным другом оставался Ришелье, так как Бернгард Саксен-Веймарский шантажировал Оксеншерну с бесстыдным шкурничеством наемника. После Нёрдлингена Оксеншерна признался Фекьеру, что без сдерживающего влияния Горна (попавшего в плен) Бернгард внушает ему большие опасения; Фекьер тут же в частном порядке встретился с Бернгардом, чтобы обеспечить для Франции то, что еще оставалось от его армии. Слишком хитрый, чтобы позволить себя поторапливать, Бернгард стал тянуть время, и зимой 1634/35 года получил и, как видно, принял к сведению два приглашения – от Саксонии и от императора – примкнуть к ним с остатками своих войск. Таким образом, он умудрился заставить Оксеншерну, Хайльброннскую лигу и Фекьера предложить ему все, что он только ни попросит, лишь бы он согласился действовать с ними заодно. Бернгард с беспощадностью шулера разыграл свои карты и добился, чего хотел. Весной 1635 года его назначили главнокомандующим войсками и Хайльброннской лиги, и французского короля в Германии. Он запросил политически независимых полномочий вести войну и взимать контрибуции, как ему заблагорассудится, достаточного возмещения и ограждения от ответственности в случае мира; и политики вновь беспомощно уступили требованиям незаменимого полководца.

Гений Оксеншерны заключался в том, что он умел извлекать преимущества из любой невыгодной ситуации. Он зависел от Ришелье, без которого не мог платить Бернгарду, но и Ришелье отчасти зависел от него, поскольку Бернгард добровольно ни за что не отказался бы от преимуществ, которые давал ему двойной мандат на командование. То же самое было и с дезертирством Саксонии; Оксеншерну приводила в ужас перспектива столкнуться с враждебностью Восточной и Северо-Восточной Германии, но он поспешил подчеркнуть, что Ришелье не сможет обойтись без союза со шведами, особенно сейчас, когда император укрепил свои позиции, переманив к себе Иоганна-Георга, и единственной поддержкой, остававшейся в районе Эльбы, был контингент шведской армии под командованием Банера.

Он правильно поступил, не ратифицировав договор, в ноябре подписанный от отчаяния королем Франции и Хайльброннской лигой, поскольку из его собственных неприятностей стремительно вырастали и опасности, грозившие Ришелье, и весной шведский канцлер добился для себя лучших условий не собственными силами, а лишь благодаря страхам Ришелье. Отход Бернгарда на левый берег Рейна, опасное приближение испанцев к французской границе, появление в Нидерландах активного статхаудера – кардинала-инфанта, а также внезапное оживление и воссоединение испанских и австрийских Габсбургов заставили Ришелье понять, что поражение шведов при Нёрдлингене таит в себе огромную угрозу. Еще до конца сентября стало известно, что испанцы собирают новые армии на Сицилии и Сардинии, а в октябре он опасался нападения на Прованс с моря. Кардинал поторопился заключить новый союз с голландцами в феврале 1635 года, условия которого отражали его страхи. Под их давлением он согласился выставить против Испании армию в тридцать тысяч человек и поручить руководство совместными военными действиями принцу Оранскому.

Аксель Оксеншерна, рассчитывая, что начало весенней кампании, как обычно, запоздает, отложил заключение договоров еще на два месяца. Думая, что лучше иметь дело со скользким кардиналом, а не с его еще более скользкими агентами, в апреле он приехал в Париж, где его приняли весьма любезно. Переговоры, несмотря на подозрительность обеих сторон, прошли удачно. «Французская манера вести переговоры очень странная, и у них многое зависит от ловкости и изощренности», – однажды пожаловался Оксеншерна, но, как видно, его нордический подход – «un peu gothique et beaucoup flnoise»[81], как описал его Ришелье, прекрасно ей соответствовал. 30 апреля 1635 года они подписали Компьенский договор. По нему французское правительство в обмен на левый берег Рейна от Брайзаха до Страсбурга признавало Швецию равноправным союзником, отдавало в ее руки Вормс, Майнц и Бенфельд, соглашалось открыто объявить войну Испании и не заключать мира без ведома шведов – лучших условий Оксеншерна не мог бы добиться, и они были неизмеримо выгоднее тех, что предлагались в предыдущем ноябре. Ришелье, обладая большими ресурсами, разумеется, играл первую скрипку, но канцлер, по крайней мере, обеспечил себе роль партнера, а не простого вассала. Понимая, что ему нечего предложить, кроме фактически разоренной страны под властью ссорящихся регентов и мятежных войск Банера в Хальберштадте и Магдебурге, Оксеншерна выжал из сложившейся ситуации все, что мог.

21 мая 1635 года в соответствии с обязательствами французского правительства глашатай на главной площади Брюсселя официально провозгласил, что его христианнейшее величество, король Франции Людовик XIII объявляет войну его католическому величеству, королю Испании Филиппу IV. Формальным поводом для этого стало то, что испанские войска совершили набег на Трир, взяли в плен курфюрста и увели с собой; а последние три года он по договору находился под особой защитой Франции.