Тридцатая застава - [92]
— Это не обычный марш, товарищи, — это бросок сквозь огонь. Все решает время. Нам во что бы то ни стало надо опередить немцев, не дать им перекрыть коридор. Разрывать кольцо будет труднее… В бой с прорвавшимися мелкими группами или десантами не вступать…
Уже в районе Гранова, Китайгорода погранполк натолкнулся на подразделения противника, наступающего с севера на Первомайск. Уклониться от боя было невозможно. В стремительном встречном бою немцев уничтожили, но и сами потеряли немало людей и дорогое время.
Среди тяжелораненых был и командир второго батальон, капитан Проскурин. Временно его заменил комиссар. На коротком отдыхе после боя Байда разыскал Лубенченко. Тот полулежал в кювете, опершись на локоть, и бездумно глядел на избитое, искалеченное поле пшеницы. Было видно, что Николай не предрасположен к беседе, даже головы не повернул, когда Антон присел рядом.
Напряжение встречного боя, ранение командира, отсутствие Юлии, затерявшейся где-то с санчастью среди тылов отступающей армии, — все это разом навалилось на Лубенченко вместе с командирскими заботами. Есть над чем задуматься. Именно поэтому и пришел к другу Байда. Понимал, что навязываться сейчас с какими-либо советами или с сочувствием неуместно. Чтобы отвлечь друга от тяжелых раздумий, завел речь о далеком прошлом. Вспомнил о безрадостном детстве, которое в свете настоящих событий вдруг показалось ему таким привлекательным. Мысль о том, что фронт неумолимо приближается к его родным местам, делала эти воспоминании необычайно живыми.
— Понимаешь, там, в Кривом Роге, на северной шахте Артемовского рудника я начинал свою трудовую жизнь. Там и в комсомол вступал…
Лубенченко встряхнулся, сел, искоса взглянул на непрошеного собеседника и с легкой иронией прервал его:
— Тебя послушать, то на всей земле лучшего места не сыщешь, чем твой знаменитый Артемовский рудник…
В глазах Байды вспыхнули довольные огоньки. «Ага! Таки расшевелил. Вот и хорошо», — подумал Антон, готовясь продолжить разговор, но невдалеке показался на своей лошадке Соколик, и все вдоль дороги пришло в движение. Подымались бойцы, с трудом разминая отяжелевшие ноги. Командиры охрипшими голосами подавали команды, в которых не было надобности, так как и без команд все было ясно. Артиллеристы где-то раздобыли тракторы и, обходя колонны, поспешили в голову: разведчики доложили о появлении слева отдельных танков противника.
Тридцатая застава во время всего этого стремительного похода шла впереди. Василий Иванов ни на шаг не отставал от пулеметного расчета, на ходу перевязывая ладонь, — царапнула шальная пуля. Ему очень хотелось походить на своего комиссара, всегда быть на самом важном, ответственном месте. В трудные моменты боя часто сам ложился за пулемет, заменяя раненых. Так было с первого дня войны, однако до сих пор обходили его вражеские пули. И вот — первое ранение. «Сволочь поганая! И откуда взялась?» — ругался про себя, будто не в бою, а на прогулке повстречался с пулей.
Скрываясь за повозкой, он зубами затягивал бинт. «Не заметили бы комбат или комиссар. Чего доброго, вздумают в санчасть отправить, хоть рана и пустяковая…» — И он старательно натягивал рукав гимнастерки, чтобы не видно было бинта.
Тагир все эти дни держался ближе к Байде. Жилистый, словно ссохшийся под горячим июльским солнцем, он шел легко, ни разу не пожаловался на усталость.
— Ну как, узнал что-нибудь? — спросил его Байда.
— Ничего, товарищ комиссар…
Еще в Баре вспомнил Антон о Думитру и Марике, которые должны были уйти с Днестра в Лугины, но все попытки разыскать их следы оканчивались безуспешно. И это очень огорчало Байду и особенно Кольцова, который хотел забрать Думитру в штаб переводчиком.
Поздним вечером следующего дня тридцатая застава натолкнулась восточнее Умани на противника. А к утру на рубеж Умань—Христиновка—Тальное вышли и отдельные армейские части. Ночью Кузнецов вызвал командиров полков.
— Коридор закрыт, товарищи. Остается одно — идти на прорыв. И идти немедля. Знаю, много жертв будет, но это единственный выход. Надо выручать армию…
На рассвете пограничники, поддерживаемые прибывающими армейскими частями, пошли на прорыв.
Бои в окружении трудно подчинить каким-либо закономерностям, втиснуть в рамки уставных тактических положений. И еще труднее восстановить по рассказам участников и привести в систему то, что происходило в действительности.
Позже с чьей-то легкой руки вошло в обиход слово «котел». Оно довольно точно определяло то, что творилось в районе Умань—Христиновка. Это действительно был исполинский клокочущий котел, охваченный пламенем смертоносного огня.
Пятый батальон, как и прежде, двигался в голове полка, в узком коридоре, который предстояло расширить и удержать до подхода других частей. Ночью разведчики батальона, возглавляемые Василием Ивановым, вышли к растянувшемуся по низине селению. Перейдя неглубокую, заболоченную речушку, они обнаружили фашистские танки, прикрывающие главную дорогу и мост. Тогда и стало понятно, что кольцо замкнулось, и Кузнецов принял решение идти на прорыв.
О лобовой атаке на мост с наличными огневыми средствами не могло быть и речи. А медлить нельзя. Поэтому решили: до рассвета скрытно перебросить в обход селения слева полк Птицына с приданной артиллерией, уничтожить танковый заслон на левом берегу речушки, а к этому времени подтянуть остальные части сводной дивизии, которые будут развивать прорыв в глубину.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.