Тридцать три урода - [3]
Видела во сне Царицу.
Похожа была на Веру, только спокойная, полнее и выше.
Как богиня.
Тоже тусклые, черные волосы, но под зеленой фатой. Глаза, как темный синий пурпур винограда. И губы полные и важные, очень строгие, как у Веры но совсем без трепета и той легкой кривизны, которая меня так волнует у Веры и делает ее рот трагичным (вместе с теми врезами под углами губ).
Она была высока очень и в зеленой длинной одежде, но все-таки я видела из-под зеленого края ноги.
И упала на землю. Кажется, была трава, пахла земля кореньями и травой.
И я целовала белые ноги такой дивной, совершенной красоты, что сердце мое, обожая и молясь, остановилось в груди.
И я умерла.
Тогда тихая, тягучая сладость медленно полилась по жилам… и я проснулась, истомленная.
Не спала. Утром увидела ее ноги. У Веры ноги прекраснее моих. Они прекраснее даже ее плеч божественных. Она спала. Я стала на колени у ее постели. Целовала их богомольно.
Сердце умирало.
Вера проснулась. Глядела на меня, не отнимая свой теплый мрамор.
Вдруг, как в теплом вихре, я потерялась…
Мать, богиня, подруга!
Она все знает. И все становится прекрасным мое.
Все так
Значит, это моя красота?
Плачу еще. Пишу и плачу.
Весь день лежала грудью в подушку.
Веры не было весь день. Ее где-то чествуют. Куда-то повезли. Вдруг стало страшно.
Какая моя странная судьба! Я верю в судьбу.
Вспоминала картину – копию с какой-то итальянской картины, кажется, св. Агата 4. Ей вырывают железом соски, и двое мучителей с таким любопытством одичалым заглядывают в глаза. А глаза Агаты блаженные, блаженные, блаженные.
Я часто молилась ей у бабушки, но с собой не взяла. Думала: у Веры все другое.
Теперь скучаю. Она бы утешила.
Мне страшно. От этого я села вот записывать. Так меня учила делать Вера, когда ее нет дома.
Когда она придет, я разую ее ноги, лягу на пол, и, такая вся истомленная, я стану целовать ее ноги.
Не покажу ей этих записей… Вот, вот ее звонок…
Нужно записать вчерашний день. Слишком странно было видеть Веру такою. Вера ведь не всегда была актрисой. Верно, это оттого.
Она имела ребенка и мужа. Она в шестнадцать лет вышла замуж, потому что так пожелала мать, уходя в монастырь. Вера любила мать кумирною любовью. Молилась и не спрашивала. И муж был хороший. Когда он умер через два года после брака, Вера плакала, как жена. Хватило покорности кумиру на два года!
Осталась дочь двух месяцев и умерла вскоре.
Одна старая актриса, та самая, которая совершенно обезволевшую Веру привлекла к театру (безумному, безутешному горю матери дала маску и исступление, так сказала мне Вера), на днях объяснила мне:
– Вот увидите, что будет двадцать пятого: вы убедитесь, что наша великая Вера – добрая мать. А если бы вы видели, как она изводилась, когда умер у нее этот грудной ребенок! Что такое грудной ребенок? Кусок мяса, по-моему. Но она пила воду из колодца кладбищенского, чтобы приобщиться червям.
Мне было не страшно слышать про червей. Отчего не пить воду… такую, когда хочешь смерти?…
Двадцать пятое настало. Но не незаметно. Мы в свободные минуты до устали работали с Верой. Она шила костюмы куклам, все костюмы, которые носила и которыми бредила… Я сочиняла головные уборы и прически.
Когда куклы были готовы, мы их выставили в большой зале, где зажгли вечером елку. И мы обе ходили с утра, как в сказке. Мало ели, нетерпеливые, и улыбались ожидательными и знающими улыбками.
Вера сказала:
– Я не люблю мальчиков, то есть я люблю девочек. И хотела бы, чтобы только они пришли за своими куклами. Но видишь ли, я все-таки стараюсь быть справедливою. Мне же это так трудно и так нужно. Я позволяю им приводить и своих братьев. Мы им дадим лошадей и барабаны. А знаешь ли, если бы у меня был тогда сын, а не дочь, не знаю, любила ли бы я его так или нет. Да и почему я ее так любила, не понимаю. Я совсем не добрая мать. И никогда после не хотела ребенка… Только тогда – это безумие! Ходила, светилась вся, улыбалась себе. Муж меня спрашивал: «Чему улыбаешься?» И сам знал: «Конечно, ей. Это чудо, Верочка, с тобою случилось. Мне все говорили: не будешь с нею счастлив. Она не жена и не мать…»
На елке во всем свете, тихом горении восковых свечей (Вера только восковые любит) и громком смехе, говоре, движении меня поразило изумление в глазках детей, приведенных гостями и созванных со двора и улицы, и отсутствие бород и усов на лицах мужчин. Я привыкла к актерам, но это было смешно во всем многолюдии в большой нашей зале.
Вера смеялась моему замечанию. Вера сияла, была мягкою, ступала доброю, ласковою походкою, всем улыбалась. Детей подзывала и гладила их, и целовала в губы.
Был ее праздник. И так словно проливались по большой комнате волны жаркие, пахнущие рождественской смолой.
Вере приносили подарок Лижущую Пантеру. Это – маленькая скульптура 5. Приносил ее друг – Сабуров, художник.
Меня тогда не было дома. Ходила за метрикой к бабушке. Бабушка, конечно, не могла лишить меня моего имени. У меня же нет имени, и это мне нравится.
Бабушка плакала. Значит, любит же. Мне было ее жалко. Она даже звала назад. Но… она не может знать моего счастья.
Король демонов ворвался в жизнь Лорэйн ураганом, погубив все, что было ей дорого и уничтожив лучшее в ней самой. У имперской воительницы не осталось ничего, кроме жгучей ненависти и боли, что постепенно разрушало ее изнутри. Она стала для Кирата самым непримиримым врагом. Пройдут годы, а война между ними будет все так же жестока и грязна. Так чего достигнет Лорэйн? Победы или поражения? И главное, какой ценой? Ведь за все приходится платить…
ЭМИЛИ МАЙКЛЗ Вы когда-нибудь чувствовали, что вам здесь не место? Что никогда не вписывались или не были достаточно хороши? Именно так я и ощущаю себя здесь. Я вижу мир иначе, чем все, чувствую все по-другому и размышляю о жизни не так, как остальные. И быть другим в моем мире - плохо. Я живу в месте, где все делятся на богатых и бедных, красивых и некрасивых, влиятельных и заурядных. Мой отец был губернатором Джорджии, поэтому я всегда принадлежала к первой категории. Я росла среди людей, с которыми никогда не могла найти общий язык.
Говорят, что когда-то Бог сотворил мир. Но однажды люди сами сумели сотворить нового Бога…
Он принял ее за другую, а когда наконец то понял что ошибся, уже не смог ее отпустить. Ты в отражении своем видишь Только то что внутри тебя. Но это не значит что и другие Видят в этой амальгаме Тоже самое….
Что делать, если разозлила самого популярного парня братства? Что делать, если он пообещал тебе отомстить? Амелия настоящая американская девчонка. Она работает в газете, учится на втором курсе и мечтает влюбиться. Но ее мечтам не суждено сбыться. Доминик Крамберг, местная звезда, оказывается на одной вечеринке с Амелией. Между ними вспыхивает нешуточный конфликт. Теперь мысли Доминика крутятся только вокруг одного – как бы отомстить Амелии. И он придумывает план. План, который навсегда изменит их жизни.
«Рогоносцы» – произведение, которое описывает жизнь женщины. Жизнь, полную потерь и разочарований. В поисках настоящей любви, героиня погружается в интернет-знакомства и открывает для себя доселе неизведанный мир чувств и удовольствия.