Три жизни: Кибальчич - [3]
— Я и не собираюсь останавливаться на этом пути, — спокойно перебил его Александр Второй. — Мы доведем дело до конца.
И граф Лорис-Меликов физически ощутил, какая тяжесть упала с его плеч.
— Я преклоняюсь перед величием и мужеством вашего величества.
— Но чтобы идти дальше, — сказал царь, — надо покончить с крамолой. Вот я и спрашиваю, что для этого необходимо сделать?
— Прежде всего, государь, подтвердить России, что вы продолжите свою деятельность царя-реформатора. И это подтверждение умиротворит страну. В атмосфере умиротворения нам будет легче при поддержке благомыслящих граждан справиться с крамолой…
— В чем должно выражаться это умиротворение? — в голосе царя звучало нетерпение. — Какие меры потребуются?
«Сейчас, сейчас», — пронеслось в голове Лорис-Меликова.
— Тут есть частности, мелочи. Нужны некоторые послабления, государь. Появилось такое новое выражение: выпустить пар из котла, чтобы он не взорвался.
— Ловко! — хмыкнул Александр Второй, но лицо его стало напряженным.
Теперь граф Лорис-Меликов говорил спокойно и убежденно:
— Чуть-чуть побольше демократии — да не испугает вас это европейское словечко — в высших учебных заведениях: пусть шумят в своих стенах, не страшно. Пожалуй, надо какую-нибудь новую вывеску Третьему отделению. Уж больно непопулярно оно у публики.
— Все это, граф, действительно мелочи, — снова перебил Александр Второй. — Ну а не мелочи?
— Есть несколько вопросов, ваше величество, которые необходимо решать немедленно. — «Пора!» — приказал себе граф Лорис-Меликов. — Податная реформа, дарование прав раскольникам, пересмотр паспортной системы, облегчение крестьянских переселений… Все это уже намечено высочайшею волею вашего величества…
— Ну, ну! В чем дело, граф?
— Государь! Все эти дела остановлены в канцеляриях и всякого рода комиссиях. Здесь, в столице, наши чиновники плохо знают, что происходит на местах. Между тем, по моему глубокому убеждению, полезно и необходимо в видах успокоения правильными занятиями возбужденных умов, жаждущих деятельности… А таких, ваше величество, много выросло в России как плодотворный результат ваших реформ… — Лорис-Меликов остановился, чтобы перевести дух. Александр Второй внимательно смотрел на графа. Михаил Тариелович с трудом подавил желание выкрикнуть: «И эту плодотворную жажду деятельности, прежде всего молодого поколения, мы подавляем, не даем ей никакой инициативы, топчем ногами, и в результате — недовольство, оппозиция, протест. И как крайнее проявление этого протеста — „Народная воля“, террористические акты, покушения!» — Так вот, государь, я считаю, что для решения вопросов, которые затрагивают интересы в губерниях, во глубине империи, необходимо привлекать, разумеется, с вашего соизволения, достойных граждан с мест — сведущих и благонадежных служащих, лиц, известных своими специальными трудами в науке либо опытностью в той или иной отрасли государственного управления или народной жизни…
— То есть, граф, — перебил царь, — народное представительство?
— Да, государь. Тут надо все тщательно продумать.
Возможно, таких представителей следует объединить в несколько комиссий…
— Другими словами, граф, — перебил царь, — ты мне предлагаешь не что иное, как собрание нотаблей Людовика Шестнадцатого, так?
«Боится государь гильотины, — подумал Лорис-Меликов. — Только в России она заменена динамитом». И сказал:
— Ваше величество, если вы на это благоволите дать монаршее согласие, только под строжайшим контролем…
— Что же, Михаил Тариелович, — в который раз перебил царь, все так же пристально глядя на графа, — если вы… — На «вы» он сделал ударение. «Не только я, но и все, кто со мной», — понял Лорис-Меликов, — …если вы считаете это полезным для страны, я не буду противиться. Но это в будущем. — Император что-то увидел в лице графа и быстро добавил: — В самом ближайшем будущем. А сейчас…
Александр Второй легко для своего шестидесятидвухлетнего возраста поднялся из кресла, в волнении прошелся по кабинету, замер у окна, отогнул тяжелую портьеру. Там, за окном, была непроглядная черная ночь. Стекол невесомо касались легкие снежинки. Царь повернулся к Лорис-Меликову:
— Я объявляю тебе, граф, свою высочайшую волю. — Голос самодержца звучал торжественно. — И цесаревич Александр одобрил. Будет создана Верховная распорядительная комиссия по охране государственного порядка и общественного спокойствия, которая получит чрезвычайные полномочия. Ей будут подчинены вся полиция и жандармский корпус. И возглавишь эту комиссию ты, граф. Сегодня ты первым узнаешь об этом, завтра узнают все. Я вручаю тебе Россию, Михаил Тариелович!
Граф Лорис-Меликов выслушал царя. Поклонился и, собрав все силы, чтобы не выдать торжества («Победоносцев повержен!»), сказал:
— Это тяжелая ноша, ваше величество. Но, как истинный патриот и верноподданный, я в этот трудный для любимого отечества час принимаю ее с благодарностью и твердостью духа.
Андрей Желябов неторопливо шел по людному Невскому. Иногда он останавливался, словно что-то вспомнив. Оглядывался назад через поднятый воротник пальто и видел идущих сзади, обгонявших его. Нет, никто не спотыкался внезапно, не замирал у витрины, не лез в карман за папиросами. Хвоста не было.
В психологическом детективе Игоря Минутко речь идет о расследовании убийства....Молодому следователю районной прокуратуры поручают первое самостоятельное дело: в деревне Воронка двумя выстрелами в спину убит механизатор Михаил Брынин...
Повесть была напечатана в журнале «Юность» в номерах 6 и 7 за 1982 год в разделе «Проза».
Имя Николая Константиновича Рериха — художника, общественного деятеля, путешественника, знатока восточной культуры — известно всем. Однако в жизни каждого человека, и прежде всего в жизни людей неординарных, всегда есть нечто глубоко скрытое, известное лишь узкому кругу посвященных. Был такой «скрытый пласт» и в жизни Рериха.Игорь Минутко пытается, привлекая документальные источники, проникнуть «за кулисы» этой богатой событиями и переживаниями жизни человека, оставившего, несомненно, яркий след в истории российской и мировой культуры.
История загадочной реликвии – уникального уральского сервиза «Золотая братина» – и судьба России переплелись так тесно, что не разорвать. Силы Света и Тьмы, вечные христианские ценности любви и добра и дикая, страшная тяга к свободе сплавлены с этим золотом воедино.Вот уже триста лет раритет, наделенный мистической властью над своим обладателем, переходит из одних рук в другие: братину поочередно принимают Екатерина Вторая и Емельян Пугачев, Сталин и Геринг, советские чекисты и секретные агенты ФСБ.
Роман «Бездна (Миф о Юрии Андропове)» известного писателя-историка Игоря Минутко посвящен одной из самых загадочных и противоречивых фигур политического Олимпа бывшего СССР — Юрию Владимировичу Андропову (1914-1984), в течение 15 лет стоявшему во главе Комитета Государственной Безопасности.
Повесть о необыкновенных приключениях Вити Сметанина и его друзей на каникулах в городе и деревне.
В начале нашего века Лев Жданов был одним из самых популярных исторических беллетристов. Его произведения, вошедшие в эту книгу, – роман-хроника «Грозное время» и повесть «Наследие Грозного» – посвящены самым кровавым страницам русской истории – последним годам царствования Ивана Грозного и скорбной судьбе царевича Димитрия.
Книга рассказывает о жизни и замечательной деятельности выдающегося русского флотоводца, адмирала Федора Федоровича Ушакова — основоположника маневренной тактики парусного флота, сторонника суворовских принципов обучения и воспитания военных моряков. Основана на редких архивных материалах.
«…Хочу рассказать правдивые повести о времени, удаленном от нас множеством лет. Когда еще ни степи, ни лесам конца не было, а богатые рыбой реки текли широко и привольно. Так же и Воронеж-река была не то что нынче. На ее берегах шумел дремучий лес. А город стоял на буграх. Он побольше полста лет стоял. Уже однажды сожигали его черкасы: но он опять построился. И новая постройка обветшала, ее приходилось поправлять – где стену, где башню, где что. Но город крепко стоял, глядючи на полдень и на восход, откуда частенько набегали крымцы.
Роман Д. С. Мережковского (1865—1941) «Воскресшие боги Леонардо да-Винчи» входит в трилогию «Христос и Антихрист», пользовавшуюся широкой известностью в конце XIX – начале XX века. Будучи оригинально связан сквозной мыслью автора о движении истории как борьбы религии духа и религии плоти с романами «Смерть богов. Юлиан отступник» (1895) и «Антихрист, Петр и Алексей» (1904), роман этот сохраняет смысловую самостоятельность и законченность сюжета, являясь ярким историческим повествованием о жизни и деятельности великого итальянского гуманиста эпохи Возрождения Леонардо да Винчи (1452—1519).Леонардо да Винчи – один из самых загадочных гениев эпохи Возрождения.
«… – Сколько можно писать, Рембрандт? Мне сообщили, что картина давно готова, а вы все зовете то одного, то другого из стрелков, чтобы они снова и снова позировали. Они готовы принять все это за сплошное издевательство. – Коппенол говорил с волнением, как друг, как доброжелатель. И умолк. Умолк и повернулся спиной к Данае…Рембрандт взял его за руку. Присел перед ним на корточки.– Дорогой мой Коппенол. Я решил написать картину так, чтобы превзойти себя. А это трудно. Я могу не выдержать испытания. Я или вознесусь на вершину, или полечу в тартарары.
Книга Кондратия Биркина (П.П.Каратаева), практически забытого русского литератора, открывает перед читателями редкую возможность почувствовать атмосферу дворцовых тайн, интриг и скандалов России, Англии, Италии, Франции и других государств в период XVI–XVIII веков.Сын короля Сигизмунда I и супруги его Боны Сфорца, Сигизмунд II родился 1 августа 1520 года. По обычаю того времени, в минуту рождения младенца придворным астрологам поведено было составить его гороскоп, и, по толкованиям их, сочетание звезд и планет, под которыми родился королевич, было самое благоприятное.
33 рассказа Б. А. Емельянова о замечательном пионерском писателе Аркадии Гайдаре, изданные к 70-летию со дня его рождения. Предисловие лауреата Ленинской премии Сергея Михалкова.
Ежегодно в мае в Болгарии торжественно празднуется День письменности в память создания славянской азбуки образованнейшими людьми своего времени, братьями Кириллом и Мефодием (в Болгарии существует орден Кирилла и Мефодия, которым награждаются выдающиеся деятели литературы и искусства). В далеком IX веке они посвятили всю жизнь созданию и распространению письменности для бесписьменных тогда славянских народов и утверждению славянской культуры как равной среди культур других европейских народов.Книга рассчитана на школьников среднего возраста.
Книга о гражданском подвиге женщин, которые отправились вслед за своими мужьями — декабристами в ссылку. В книгу включены отрывки из мемуаров, статей, писем, воспоминаний о декабристах.
Эта книга о великом русском ученом-медике Н. И. Пирогове. Тысячи новых операций, внедрение наркоза, гипсовой повязки, совершенных медицинских инструментов, составление точнейших атласов, без которых не может обойтись ни один хирург… — Трудно найти новое, первое в медицине, к чему бы так или иначе не был причастен Н. И. Пирогов.