Три женщины - [29]

— Мы, три женщины, — Тина, Герда и я — подружились тогда в больнице. И как-то выяснилось, что каждая из нас считает себя несчастной, а, мол, другие имеют все, чтобы быть счастливыми. У Герды трое детей и скоро ждет четвертого. Но этого как раз и не хочет: и с тремя у нее по горло забот. Ей захотелось, чтобы его просто не было, чтобы от него избавиться. Представляешь, как это меня огорчило и возмутило!

Ларс кивнул.

— А Тина… Она завидовала мне, что живу обеспеченно, даже в роскоши: дорогие платья, вилла. Она не могла представить, что мне важнее всего родить ребенка! Ей казалось, что я все имею для приятной жизни, для счастья. А она нечасто может позволить себе даже сходить в кино. А Герда… Та просто мечтала о каком-нибудь тихом уголке, маленькой квартирке, где она временами могла бы найти отдых от своей оравы — спокойно почитать книжку, послушать музыку, принять ванну, лишь бы ей никто не мешал, не требовал чего-то: ни дети, ни муж… И такая уютная квартирка оказалась у Тины. Словом, мы пришли к идее поменяться.

Ларс озабоченно нахмурился, но тут же лицо его просветлело.

— Значит, дети, о которых ты печешься в последнее время, — дети Герды?

— Вот именно! А в то время, пока я за ними присматриваю, провожу с ними всякие там «мероприятия», Герда без помех отдыхает у Тины. А та тем временем наслаждается жизнью в нашем с тобой обществе, оказавшись наконец в довольстве и роскоши. Вот так просто все оказалось. Мы стремились при этом ни в чем не огорчать друг друга и обрести — каждая по-своему — немного счастья.

Некоторое время Ларс, словно переваривал услышанное, затем вдруг весело расхохотался.

— Но почему ты мне сразу обо всем не рассказала? Зачем понадобилась эта история со сгоревшей квартирой и все такое прочее?

— Потому что ты просто эгоист, и тебе стало безразлично, что мне нравится, что мне нужно для жизни, для счастья. Была уверена, что ты не согласился бы на это из-за своего упрямства: не пустил бы сюда Тину, решил бы, что это какая-то хитрость, уловка с моей стороны. Поэтому не решилась рисковать.

— Ты и впрямь считаешь меня эгоистом?

Ирина кивнула.

— Ты ведь обманывал меня. Я знала, но молчала. Не могла… боялась… тебя совсем потерять. Может, и надо было дать тебе бой: плохо, когда мы, женщины, слишком потакаем вашим мужским капризам и слабостям.

Ларс встал. Явно нервничая, засунул руки в карманы.

— Пойми, для меня тоже все не так просто. Я имею в виду, что у нас нет детей… Все время видеть перед собой твое разочарованное лицо, читать в твоих глазах упрек…

— А причина в тебе, в твоем отказе пойти провериться. Тебя обследуют, и тогда все станет ясно. Может, нам придется пойти на искусственное…

Ларс согласно кивнул. Взял ее за руку.

— Почему же мы не поговорили об этом раньше? Тогда не заставили бы друг друга так много страдать.

— Наверное… — Она печально улыбнулась и поцеловала его.

Тина уселась на край колодца и подставила лицо солнцу. Хоть оно и светило, но уже чувствовалось похолодание, за которым недалеко зима, — в этом не оставляла сомнения стылая синева безоблачного неба.

Она закрыла глаза и попыталась представить себе, как сейчас в деревне, где она выросла… Кирха с маковкой колокольни, белые крестьянские домики, окна с гардинами, балконы, на которых уже вряд ли остались цветы. А там, за деревней, — темно-коричневое непаханое поле… Дальше, в лесу, — ковер из красных, золотых, желтых, бурых опавших листьев, за ним — поблекшая зелень лугов, где еще пасутся телята, которых скоро наверняка отведут к мяснику.

Тину охватила боль и печаль. Что-то тревожило ее, о чем-то неясно мечталось… Она уже шесть месяцев жила у Ирины, и они все это время отлично понимали, просто обожали друг друга. Тина отлично себя чувствовала в этом прекрасном доме. Сбылись, казалось бы, все ее заветные мечты — носила модные дорогие платья, сама зачастую водила этот роскошный «кабрио», встречалась с интересными людьми, регулярно ходила в театр, на шикарные приемы. И все же… все же что-то томило ее.

Тина, вздохнула: «Чего же мне не хватает? Вроде бы все уже есть… Да, ну а что же дальше?…» Этого она как раз и не знала.

Вдруг кто-то присел рядом с ней. Тина открыла глаза и увидела парня. Темноволосый, немного старше ее, по виду тоже студент. Ах, вот оно что! Вспомнила, что не раз мельком видела его в университетской библиотеке. Один из тех — с мягкими карими глазами, узкими ладонями, со взглядом влюбленного пуделя, в поношенных кроссовках и такой же одежде, потому что у них, парней этого типа, вечно не было денег, что, впрочем, не мешало им постоянно рассуждать о высоких материях — независимо от того, слушают их или нет. Короче говоря, это был один из тех, кто думал лишь о том, как устроить для людей лучшую жизнь на земле, сам оставаясь бедным как церковная мышь! Ужасно… Надо же, и такой подсел именно к ней.

— Привет! Меня зовут Тобиас. — И засветился ясной улыбкой.

Тина долго и молча «держала» его взгляд. Затем отозвалась:

— Таких, как ты, я всегда обходила стороной: действуют на нервы! Не успеешь оглянуться, как он напросится в сожители, сядет тебе на шею, будет лезть к тебе в постель, выдавливать твою зубную пасту с середины тюбика, носить твои носки, потому что свои вечно дырявые.