Три яйца, или Пистолет в задницу - [9]

Мне наплевать на ваш дорожный знак,

я повернул свой "кар" на тротуар,

и засадил нигеру "каром" так,

что не избегнуть мне всех божьих кар.

Нога к ноге, рука к руке, плечо к плечу.

Я за машиной труп нигера волочу.

Сдам полисмену, и в награду получу

что захочу, и потому я хохочу.

Мой шеф замешан в мафии, а я,

я - пешка в мире денег и интриг,

и, видно, спета песенка моя,

мне шеф сказал: "Выходишь из игры".

Рефрижератор спереди меня,

еще рефрижератор позади.

Нажал на тормоз, кто был спереди меня,

нажал на скорость, кто был позади.

Нога к ноге, рука к руке, плечо к плечу.

Я не хочу, я не хочу, я не кричу.

Не хохочу, молчу, лечу я в мир иной,

и слышу, как вампир хохочет надо мной.

май 1981

МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ

(монолог историка без степени)

Вите Соколову

Вы мне не поверите, но в бочке Диогена

с женщиной продажной общался Диоген.

Он в экстазе бешеном сосал ее колено,

а она водила языком по его ноге.

И вы навряд ли знаете, что не напрасно

камень

на гору тащил Сизиф, он не был дураком.

Камень - повод, а причиной

сексуальный пламень

к женщине, на той горе стоявшей нагишом.

И как бы вы не плакали, и как бы не ревели,

и как бы не хотели вы найти себе жену,

все в России женщины выходят на панели,

и тоску в постели глушат, как в морях треску.

Это не известно вам, но я-то знаю точно,

что всесильный римлян царь

Кай Юлий Цезарь

утром пил, сношался днем и извращался

ночью...

Но не думайте, что так бывало только встарь.

И вы, возможно, слышали, как жил

Распутин Гришка,

и вы, возможно, видели "Осень",

русский фильм.

Но, как жил австриец Фрейд, вы не прочтете

в книжках,

и вам не покажут фильм швейцарский

"Селяви".

И как бы вы не плакали, и как бы не ревели,

и как бы не хотели вы кого-то взять в мужья,

все мужчины на Руси кобели с колыбели,

и приятным исключеньем не являюсь я.

На кровати после нас, как на поле боя,

чем же отличаемся мы от татар-монгол?

Слепо следуем во всем "комиксам",

"плейбоям",

и кощунственно плюем на святых богов.

Вот если вы отыщете мне чистую невинность,

за которой в дым, в огонь, хоть в веревку

лезть,

я в себе доистреблю банальную зверинность,

и отдам той девушке все, что только есть.

А пока известно всем, в Москве, да где,

неважно:

в Нальчике, Алма-Ате, Могилеве и Баку...

Все мужчины - подлецы, а женщины

продажны!

Все они - животные с хвостами на боку!

май 1981

ОНА УШЛА

Мне вспоминать про это скверно,

но время скверность изжило.

Она была мне биксой верной,

и без нее мне тяжело.

Ее любил я, как мадонну,

как Мону Лизу. Видит Бог,

любовь хранил я, как икону.

Хранил, и все ж не уберег.

Она была, как первоклассник,

во всем послушная всегда.

Я ей про жизнь свою плел басни,

она ж не лгала никогда.

Она ко мне в постели жалась,

что было сил, что было сил.

И в магазин сама бежала

за водкой, хоть я не просил.

Она была нескладной вроде,

но как княжна, была нежна.

И в обществе, и при народе

она была мне, как жена.

Ее носил я на ладонях,

не клял за прошлое, не бил.

Но вот, однажды, я не понял,

не разобрал и оскорбил.

И на душе моей противно,

и гнусно так, жизнь не мила.

Она ушла. Как примитивно

звучат слова: она ушла.

Мне вспоминать про это больно,

и время боль не изжило.

Она вновь стала биксой вольной,

но без нее мне тяжело.

июнь 1981

МИМЫ

Мы - мимы!

Живем по канонам пантомимы!

И наши законы непоколебимы,

и наши обязанности ощутимы,

но наши права едва уловимы,

и наши дороги непроходимы,

и красноречивые жесты бьют мимо,

и слово толковое необходимо!

Мы - мимы!

Горланим У Р А,

хоть в кармане дыра,

со светом смешав темноту.

Мы бьем комара

острием топора

и молотом бьем в пустоту!

Мы - мимы!

По миру шагаем, как пилигримы!

И лица под толстыми слоями грима,

нам трудно дышать, здесь безжалостный

климат,

но знаем, пока есть средь нас подхалимы,

мы, как налимы, и немы, и мнимы,

гнем спины, и вольности недопустимы,

но верим мы, наши мечты исполнимы!

Мы знаем, пора

убить комара

и светом залить темноту!

Но мы, как вчера

горланим У Р А

и молотом бьем в пустоту!

Мы - мимы...

Краснодарский край, ст. Приазовская. 17 июля 1981

ТЮРЕМНАЯ

Холода, метели завывают,

и на нарах невозможно спать.

"Мусора" в мороз нас выгонят,

твари,

на карьерах уголь добывать.

Без отца жизнь жил я с малолетства,

не курил, не пил, не воровал.

Но сказал брат: "Выходи из детства,

парень!"

И меня с собой на дело взял.

Много в жизни я видал плохого,

богачей, рвачей терпеть не мог.

Шишкаря бомбили областного

значенья,

но меня поймали, дали срок.

Старший брат бежал, но мы-то знали,

что "менты" не дремлют на посту.

На четвертый день нашли, связали

брата,

и товарным сразу в Воркуту.

Третий год я уголь добываю,

третий год грызу зубами пласт.

По ночам свободу вспоминаю,

маму,

слезы так и падают из глаз.

Мама, мать, несчастная, скончалась.

Двое сыновей, и те - в тюрьме.

А невеста, дрянь, с другим связалась,

сука!

Выйду, она вспомнит обо мне.

Холода, метели завывают,

и на нарах невозможно спать.

Целый день мы уголь добываем,

молча,

чтоб свободу ночью вспоминать.

г. Шахты, июль 1981

РОДАКОВО

(монолог рецидивиста)

Здесь коптят житенку одинаково,

с красноротым каши не сварить.

С теми, кто не слышал про Родаково,