Три яйца, или Пистолет в задницу - [7]

* * *

Я привык не делать ставки

и живу без сожаленья.

В общежитье "Менделавки"

приезжаю для общенья.

Для общенья с тем, кто,

кто мне мил и кто приятен.

Я хожу, как управдом,

по жильцам с мероприятьем.

Я не верю чудесам,

не ношу казенный китель.

И навряд ли кто-то сам

посетит мою обитель.

Дом от дум в тумане, как дым,

весь пропитан перегаром.

Ухожу я молодым,

возвращаюсь старым-старым.

И сидит на люстре горе,

горе бьет - хозяин пьет.

Знаю я, что пьющих море!

Пьющий, тот меня поймет.

Я привык не делать ставки

и живу без сожаленья.

В общежитье "Менделавки"

приезжаю для общенья.

декабрь 1979

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ НОЧЬ

Елене Л-ко

Каждый век, столетий сто,

всякому известно,

наступает рождество,

ночь любви и детства.

Для детей, смеясь, кружит

праздничная вьюга.

Санта-Клаус в дом спешит

к маленькому другу.

Но рождественская ночь

ночь двух юных судеб.

И ночи такой точь-в-точь

никогда не будет.

Улица белым бела

от лихой метели.

Святы пылкие тела

в елочной постели.

Хвоя трепетно дрожит,

девственностью вея.

Ночь блаженства ворожит

сказочная фея.

На столе хмельной зимы

догорают свечи,

выхватив из царства тьмы

головы и плечи.

Поцелуй, как-будто плот,

вниз плывет по телу,

девичью волнует плоть

робко и несмело.

Тихий голос. Слабый стон.

Плавное движенье...

Этой ночью - рождество,

Божие рожденье.

Чисто небо. В чистоте

белые ладони

осыпают снегом тех,

кто еще не дома.

Из небесных глаз текут

горькие слезинки,

превращаясь на лету

в сладкие снежинки.

В облаках из белых роз

херувимы пляшут.

Новорожденный Христос

им из люльки машет.

Ночь рождественская - сон

вышних наслаждений.

Тихий голос, Слабый стон.

Плавное движенье.

Крик смущенный, В тишине

звук, слегка невнятный.

Плач стыдливый, На окне

багровеют пятна.

Поцелуй, как-будто плот,

вверх плывет по телу,

женскую ласкает плоть

неумело смело.

На столе хмельной зимы

догорели свечи.

Потонули в царстве тьмы

головы и плечи.

Улица белым-бела

от лихой метели.

Спят застывшие тела

в елочной постели.

И рождественский покой

вряд ли кто разбудит.

И ночи точь-в-точь такой

никогда не будет.

15-17 января 1980

ПОЗДРАВЛЕНИЕ

Анне Т-ди

Во времена Наполеона

(величественней: Бонопарта)

еще не знали телефона

и, чтоб поздравить с Восьмым Марта,

Болконский, князь, в пыли и саже,

прям с поля боя был готов

бежать скорей к своей Наташе,

ей поднести букет цветов.

Но за отечество стоять

патриотично и гуманно,

хотя любимая желанна...

Увы, что стоило мечтать!

Да, были люди в веке прошлом!

Забыв о временном, о пошлом,

хранили свято честь мундира,

и шпаги блеск, и лоск картуза,

их часто посещала муза,

нередко им звучала лира.

Глуха к минувшему эпоха!

Что было, кануло, ушло.

Что встарь считалось хорошо,

теперь возможно счесть за плохо.

Перечитав слова с листа,

я был изрядно удивлен.

Цель моего письма проста:

поздравить Вас с прекрасным Днем!

За этот длинный фельетон

прошу я Вас великодушно

простить меня на этот раз.

Я в нерешенье, но во мне

есть что-то, что неравнодушно...

Не к Вам, К тому, что скрыто в Вас.

И в завершенье я рискну

открыть Вам истину одну

(прошу простить и в этот раз):

я счастлив тем, что знаю Вас.

8 марта 1980

МОНОЛОГ КРЕСТЬЯНИНА

Позвольте сообщить вам весть,

она волнует кровь.

Моя собака хочет есть,

ей мясо приготовь.

Моя кобыла ржет и ржет,

ей подавай овес.

А мой ишак который год

вкушает купорос.

Моя корова, свет кляня,

забыв про молоко,

сказала мне: "Не зли меня!"

Послала далеко.

Разволновался я до слез,

заплакал, зарыдал.

А после весь свой скот отвез

и государству сдал.

Теперь доволен я, друзья,

нет никакой возни.

Свободен я. Спокоен я.

Пусть думают они.

Вдобавок, если б предложить

сумел бы кто-то мне,

что пить, что есть, как дальше жить,

я б счастлив был вдвойне.

1980

Улица ГОРЬКОГО

На Тверской, как всегда, лихорадка,

в "Елисеевском" скопище толп,

в кафе "Лира" смертельная схватка,

и милиционер, точно столб.

А в отеле "Москва", да и в прочих,

гость столицы и чья-то там дочь

под покровами ночи порочной

тленность жизни потешить не прочь.

С Красной Площади черные "Волги"

вверх по Горького катят, а вниз

с "Белорусской", с вокзала, в путь долгий

люди молча идти собрались.

Что ж ты, улица, делаешь с теми,

кто не может иметь миллион...

Говорят, по Тверской в свое время

Пушкин делать любил моцион.

16 сентября 1980

МИР ОДНОЙ ЛЮБВИ

На кровати, на софе,

на диване, на тахте,

в полумраке, в полутьме,

в полуночной темноте

слышен шепот, слышен крик,

слышен плач, и слышен смех,

для ДВОИХ,

а не для всех,

не для фраз, не для проказ...

Для двоих. Для них. Для их

рук и губ. Сердец и глаз.

В знойном ворохе перин,

в буйном море простыней,

в мерном шорохе часов

на полу. Столе. Стене...

В цвете весен, лет и зим,

в свете красочных витрин,

в твердости в продаже вин,

в гордости немых картин,

и полотен, и холстов,

в тайном шелесте кустов,

в доме ветхом и пустом,

в строчках письменных листов,

в дыме сумрачных надежд,

в сонме пуговиц златых,

в груде тряпок и одежд,

в людях, в храмах, в мостовых,

в солнце, в туче за окном,

в сорной куче за углом,

и в терпимом, и в плохом,

в злой усмешке подлеца,

в смерти матери, отца,

во всевластии дворца...