Три яхты - [12]

Три матроса, оставшиеся на яхте, и слуга господина Оссультона, наряженный так же, как его господин, были тоже отправлены на тендер Пиккерсджилля и содержались там пленниками в трюме. Корбет и смогглеры, отряженные Джеком на яхту, в несколько минут перетащили на нее весь груз с контрабандного судна, кроме анкерков, а шлюпку взяли на бокштоф. Моррисон получил наставления своего капитана, и суда расстались: «Удача» пошла в Шербург, а «Стрела» направила курс вдоль берега Англии к западу. Через час после этого обмена туман прочистился, и Пиккерсджилль увидел, что таможенный тендер лежал в дрейфе и ждал свои шлюпки, гребшие изо всех сил назад. Моррисон был уже на три мили вне залива, а лорд с товарищами употребляли разные средства, чтобы их как-нибудь течением прибило к Портленду. Только что таможенные шлюпки пристали к борту «Проворного», он снялся с дрейфа и под всеми парусами пустился в погоню за «Удачей», не обращая внимания на яхту и не заботясь о шлюпке, которую течением несло в залив Вестбе.

V. Переодевание

— Ну, Корбет, кажется, что дела наши устроены, — сказал Пиккерсджилль. — Но теперь дела в сторону; надо позабавиться. Мне кажется, Корбет, что вот это платье будет тебе впору, а костюм того красивого молодца, который говорил со мною, придется мне; переоденемся и пойдем завтракать к дамам.

Пиккерсджилль надел платье Готена, а Корбет — Оссультона. Позвал буфетчика, который, разумеется, не посмел ослушаться; он явился, дрожа как лист.

— Буфетчик, ты отнесешь это платье вниз, — сказал Пиккерсджилль. — И заметь, братец, что теперь я командую яхтой; пока я здесь, ты должен отдавать мне то же почтение, как лорду Бломфильду, и, говоря со мною, обращаться ко мне, как к пэру Соединенных Королевств. Приготовь обед и завтрак и помни, чтобы все было так же хорошо, как при твоем прежнем господине. Я ни за что не допущу, чтобы дамы имели малейший повод к неудовольствию и чтобы они обедали или завтракали не так роскошно, как прежде. Ты передашь мои приказания повару, а теперь, зная мои желания, позаботься, любезнейший, чтобы все было исполнено в точности. Если ты вздумаешь не повиноваться, не забудь, что мои люди здесь и что мне стоит только поднять кверху палец, и ты за бортом. Совершенно ли ты меня понял?

— Да, сэр, — ответил, запинаясь, буфетчик.

— Сэр? А что я тебе сейчас говорил? Я — милорд, понимаешь?

— Да, милорд.

— Скажи мне, чье платье надел этот господин?

— Господина… господина Оссультона, кажется, сэр… милорд… извините-с.

— Хорошо, в таком случае не смей называть его иначе, как господином Оссультоном.

— Слушаю, милорд! — И буфетчик, возвратившись в свою каюту, должен был выпить две рюмки водки, чтобы не упасть в обморок.

— Кто они таковы? Что они, мистер Меддокс? — вскричала горничная, заливаясь слезами.

— Пираты… необузданные… свирепые… кровожадные пираты! — ответил буфетчик.

— Ох! — вскричала горничная. — Что будет с нами, бедными, беззащитными женщинами!

Она побежала в каюту и сообщила там роковую весть. Дамы находились в весьма незавидном положении. Старшая мисс Оссультон нюхала спирты и соли, мучимая неизвестностью и оскорбленной гордостью; мистрисс Лессельс плакала потихоньку; мисс Сесилия была печальна. Ее маленькое сердце билось от страха и опасений. Как вдруг вбежала горничная.

— О миледи! О мисс! Ах, мистрисс Лессельс! Мы погибли! Я узнала все… Это необузданные, свирепые, кровожадные пираты!

— Милосердное небо! — вскричала старая дева. — Но я уверена, что они не решатся…

— Ах, ма-ам, они решатся на все! Они сейчас хотели выбросить в море буфетчика, перерыли все чемоданы, оделись в лучшее платье наших господ… Капитан их сказал буфетчику, что он лорд Бломфильд и что, если тот осмелится называть его иначе, он разрежет его горло от уха до уха; а если повар не изготовит им хорошего обеда, злодей этот отрежет ему правую руку и заставит его самого съесть ее без соли и перца!

Старая мисс Оссультон впала в истерический припадок. Мистрисс Лессельс и мисс Сесилия бросились к ней на помощь. Молоденькая мисс не забыла, однако же, вежливости Пиккерсджилля, когда он вступал во владение яхтой, и потому она не вполне верила рассказам горничной, хотя страх за себя и за отца сильно ее тревожил. Приведя в чувство тетку, мисс Сесилия надела шляпку, лежавшую на софе.

— Куда ты, моя милая? — спросила мистрисс Лессельс…

— Наверх, — ответила мисс Сесилия. — Я хочу, я должна говорить с этими людьми.

— Боже праведный! Куда ты идешь?.. Стой! Разве ты не слыхала, что говорила Лиза?

— Слышала, тетушка. Но я не могу долее ждать.

— Не выпускайте ее!.. Они ее убьют! Они ее… Она с ума сошла!

Но Сесилию никто не останавливал, и она преспокойно вышла из каюты. Поднявшись по лестнице, она увидела Джека Пиккерсджилля и Корбета, прохаживающихся взад и вперед но палубе; один из смогглеров стоял у руля, прочие расселись по палубе; словом, все было в том же порядке и так же тихо и спокойно, как прежде. Только что Сесилия показалась, Джек снял шляпу и поклонился ей весьма вежливо.

— Я не знаю, с кем имею честь говорить, мисс, ко мне чрезвычайно лестно видеть знак вашего доверия. Вы видите — и смею вас уверить, что вы не ошибаетесь, — вы изволите видеть, что мы не лютые звери.