Три времени года в бутылочном стекле - [2]

После школы пути наши постепенно разошлись, я говорю сейчас даже не о Коке, а о всех моих тогдашних друзьях в целом. Разные ВУЗы, новые знакомые… Но первый институтский год мы все же продолжали общаться.

Кока вновь изменился. Он поступил в автодорожную академию, где почти сразу же и одновременно стал секс-символом курса, сколотил собственную рок-группу и стал выступать сначала в пределах культ-программы академии, а уже через полгода и в небольших клубах, став местной звездой. Коку поперло. Однако, чем больше росла его популярность в институте, тем больше она падала среди его школьных друзей. Им многое в нем теперь не нравилось, хотя я считаю, что они попросту завидовали тому, что мальчик-тихоня смог в одночасье прыгнуть куда дальше них. Общаясь изредка с ним в то время, я и сама замечала, как прежний Кока постепенно отходит в прошлое. Появилась заносчивость, гордыня, разрослось до невероятных размеров, ранее казавшееся совсем безобидным, упрямство. В те времена в жизни Коки не было ничего постоянного: менялись друзья, менялись группы, в которых он пел и играл, менялись музыканты в этих группах, особенно часто менялись подружки… Тогда у нашей бывшей школьной компании была популярна фраза: «О, я слышал, Николай опять нашел себе кого-то больше, чем на одну ночь». Хотя Кока всех своих девушек и любил, главной его проблемой всегда оставалось желание ухватиться за все сразу, и неумение все это удержать. Еще вчера горячо любимая девушка не выдерживала соперничества с друзьями и группой и уходила, и Коке ничего не оставалось делать, как принимать скорбный вид и искать ей замену. Замена никогда не заставляла себя ждать.

В старших классах, когда мы все повально стали пробовать алкоголь, Кока никогда не пил, а если его и заставляли тяпнуть рюмаху, то вид у него после этого был такой виноватый, что все покатывались со смеху. В институте же с него словно сняли все его старые моральные принципы, и он сорвался. Мне так много рассказывали историй «про Николая на празднике», что порой даже не верилось, что это существо, напивающееся в полузнакомой компании до безумия и улыбчивый мальчик из прошлого – одно и то же лицо.

А потом мы потерялись надолго. Я окончила институт, начала работать, втянулась… Коку я случайно встретила в конце этого лета. «А сейчас мы обнимемся и будем молчать», – пропел он мне, когда пауза после идиотских «как дела?» затянулась. «И мы будем стоять и дышать и у окна», – ответила я без запинки под аккомпанемент «Разных людей» у меня в голове. Тест был пройден, мы действительно обнялись и разговорились, и с тех пор встречаемся исправно каждую пятницу, а иногда и в середине недели. Так мы дружим. Отдаем дань светлому прошлому. Много говорим. Вспоминаем, смеемся, иногда грустим. Коротаем унылые осенние вечера.

Еще полгода таких вечеров, и мы обязательно сопьемся. Обязательно.

– Ну, за встречу, – говорит Кока и залпом выпивает рюмку.

– За встречу, – вторю я и следую его примеру.

Кока закусывает маринованными огурчиками, я запиваю лимонадом. В лучшие времена, конечно же, был бы сок, но лучшие времена как-то подзакончились. Мы обязательно чокаемся и говорим какие-нибудь тосты, словно в этом и состоит вся соль – привычка старая и глупая.

– Как дела-то у тебя?

– А, – кривится Кока, разливая по второй.

– Между первой и второй – перерывчик небольшой, – понимающе кивая, говорю я самый банальный тост для второй рюмки, который говорила уже немерено раз за свою жизнь.

Я люблю пить быстро, а не сидеть, уставившись в тарелку и нелепо размахивая пустой рюмкой в воздухе, а Коке так вообще все равно, как пить.

– Смотри, опять дождь пошел.

Я смотрю в окно, и меня вновь охватывает ложное чувство, что кроме маленькой теплой кухни ничего на свете не существует, а если и существует, то погасло на время, пока над столом уютно светит лампа, и кажется таким абсурдным, что там, за окном, еще остаются такие вещи как дождь и осень. Я говорю об этом Коке, а тот снисходительно улыбается, убирая косую челку с глаз.

Я работаю детским стоматологом. Надо сказать, что я не очень люблю детей, а работу свою – и подавно. Когда я сама была маленькой девочкой, то я мечтала стать красивой стюардессой и возить людям обед на большой тележке, но ближе к возрасту выбора профессии все желания у меня отпали. Это правда – я не знала, совсем не знала, кем бы я хотела быть. Мама в связи с этим говорила, что я моральный урод, а папа, человек более деятельный, надоумил меня поступать в мед. Разумеется, потому что сам был стоматологом. «У этой профессии много плюсов» – говорил папа. Куда уж там… Сначала было даже интересно, но курсе на третьем я поняла вдруг – не мое, и попала в наибезвыходнейшее дурацкое положение – заплачены деньги за учебу, потрачены силы, вся жизнь вроде бы распланирована, и назад дороги нет. Да и не тот я человек, который бросает что-то на половине. Пришлось доучиваться и идти по пути наименьшего сопротивления. Мне все говорили, что с детьми легче, но это было неправдой. Дети оказались противными, кусались и убегали из кресла в истерике, а я лишь молча разводила руками. У меня никогда не получалось найти с ними контакта. Я в жизни привыкла все судить по себе, а я была в детстве совершенно не такой. Что самое ужасное, я и сейчас, наверное, немного не такая.