Три вокзала - [3]

Аркадий сунул Виктору трубку.

— Звони. Пусть на Петровке знают, что ты — при исполнении.

— Кого это волнует? Может, я сдох…

Виктор все же собрался и позвонил диспетчеру. Удивительно, но в тот вечер никто в его районе не был убит, изнасилован, никто ни на кого не напал.

— Красота! А где моя пушка?..

— Держи. Не хотелось бы узнать, что она попала в чужие руки.

Аркадию показалось, что Виктор стал засыпать, но нет, временами он что-то бормотал… «Жизнь будет прекрасна без водки, но так как мир ужасен, то людям водка нужна. Водка — в нашей ДНК. И это — факт. Ведь русские — перфекционисты. И это — наше проклятие. Из нас выходят великие балерины и шахматисты, а остальные превращаются в ревнивых алкоголиков. Вопрос не в том, почему я не пью меньше, вопрос в том, почему ты не пьешь больше?..»

— Милости прошу.

— Во, и я об этом. Спасибо.

Другие автомобили, мордатые иностранные монстры, оказавшись позади, начинали гудеть, но надолго не зависали — обгоняли. Выхлопная труба и глушитель «Лады» болтались под кузовом, иногда чиркали об асфальт, пуская фонтаны искр. Все старались держаться подальше.

«Лада» была настоящей развалиной — такими же были и ее пассажиры, двое мужчин, — невольно думал Аркадий. Он мельком глянул на себя в зеркало заднего вида. Кто этот стареющий мужик, которого он поднял с кровати? — он взял одежду Аркадия и занял его рабочее место в прокуратуре.

Виктор ожил.

— Я читал как-то в газете о двух дельфинах, они пытались утопить какого-то мужика в Греции или где-то там еще. Мы всегда слышим о благородных дельфинах, приносящих утопающих на берег. Но на этот раз они толкали его в открытое море. Я задумался, что было не так с этим несчастным сукиным сынком? И понял — он был русским и, конечно, немного выпил. Почему с нами всегда происходит что-то не то? Возможно, до этого дельфины уже десять раз его спасали. А потом решили — хватит. Как ты думаешь?

— Возможно. Мы должны сделать официальное заявление по этому поводу, — отшутился Аркадий.

— О чем это мы должны заявить официально?

— О том, что Россия давно перевернулась вверх дном…

Аркадий понимал, что не смог закрепиться — ни внизу, ни вверху. Он был следователем, который никакими делами сейчас не занимался. Прокурор постарался сделать так, чтобы Аркадий просто выполнял приказы, не давая ему возможности чему-то сопротивляться. Никаких дел означало — никаких выездов на расследования. Аркадия просто игнорировали, разрешали в рабочее время читать романы и поливать фикусы.

Да, теперь у Аркадия появилось свободное время, но он не мог проводить его с Женей. В свои пятнадцать лет мальчишка был на пике угрюмой юности. Женька пропускает школу?.. Ну и что… У Аркадия, все равно, не было права голоса. Его опека не была зарегистрирована официально. Изредка он мог предложить Женьке только чистую постель, чтобы безопасно и в тепле скоротать ночь. А потом не видеть его неделями, и вдруг случайно напороться на него в другой жизни. Обычно он устало тащился по улице, спрятавшись под капюшоном. Если Аркадий пытался приблизиться, Женька останавливал его ледяным взглядом.

Директор детского приюта, из которого сбежал Женя, утверждал, что между мальчиком и Аркадием существовали особые отношения. Когда-то отец Жени стрелял в Аркадия. И если эти отношения не были особенными, то какими они могли быть?..

Накануне рокового дня друзья принесли шампанское и торт, чтобы отпраздновать день рождения Аркадия. Потом произносили такие яркие и многословные речи о ценности дружбы, что женщины плакали. Аркадию и некоторым уже пьяным мужчинам прошлось напомнить, что он еще не умер.

На следующий день он написал прошение об отставке.

«С полудня сегодня прошу освободить меня от обязанностей по службе в Прокуратуре Российской Федерации.

Аркадий Кириллович Ренко,

старший следователь».

Но доставить Зурину такого удовольствия он не мог. Подумав, Аркадий сжег заявление в пепельнице.

И жизнь понеслась дальше.

На лестничной площадке напротив его квартиры появился новый сосед — молодая женщина. Ее почти всегда не было дома. Но иногда требовалась помощь — например, найти ключ в бездонной сумке. Выяснилось — очень молодая журналистка… Жила — жгла свечу сразу с двух концов. Однажды ночью она нарисовалась у его двери с огромным синяком под глазом, а в затылок ей дышал какой-то малый. Свет на площадке, как обычно, не горел. Аркадий не смог как следует рассмотреть его лица. Однако мужчине в открытую дверь был хорошо виден Аркадий — с пистолетом в руке. Неизвестный тут же исчез, скатившись вниз по лестнице.

— Все хорошо. Ничего не было, — сказала Аня. — Правда-правда. Спасибо, большое спасибо. Вы — настоящий герой. Я, должно быть, ужасно выгляжу.

— Кто это был?

— Друг.

— Друг?..

— Да.

— Вы собираетесь сообщать об этом в милицию?

— В милицию? Вы, должно быть, шутите. Ах, да, вы, ведь, следователь, что ли. Я о вас слышала, — сказала она и отшутилась: — Я свято верю в честность и храбрость наших доблестных милиционеров в борьбе с преступными элементами в обществе.

Он расслышал, как она расхохоталась, как только вошла в свою квартиру. На следующий день вечером она постучалась к Аркадию сама… Бутылки и тарелки, не убранные со вчерашнего дня рождения, хаотично располагались повсюду.