Три века российской полиции - [10]

В различных источниках отмечается, что в древние времена полицейские функции выполнялись наместниками и волостелями, посадниками, праветчиками, доводчиками, при ставами, дворскими и др. Широко привлекались и воинские формирования[27]. Отличительной особенностью деятельности всех этих людей являлось то, что они не только выступали в качестве «розыскников» и судей, но и приводили в исполнение свои же «приговоры», то есть выполняли карательные функции.

Вместе с тем надо отметить, что ни государственные органы, ни должностные лица довольно долго не брали на себя бремя раскрытия преступлений. Этим нередко занимались сами потерпевшие, собирая доказательства. И только когда преступника удавалось поймать, включалось государство, определяя наказание.

Подобная система объясняется принципами действовавшего уголовного права. По древнейшему закону — «Русской правде» — любое правонарушение (от неуплаты в установленный срок долга до убийства) рассматривалось как «обида». А это означало, что дело могло возникнуть только в том случае, если «обида» была соответствующим образом процессуально оформлена и для ее удовлетворения представлялись доказательства.

Подчеркнем, что активную роль в поимке преступников «Русская правда» отводила именно потерпевшим: они должны были объявить на площади о совершенном в отношении них преступлении («заклич»), затем, при обнаружении подозреваемого, проверить показания — например, откуда у подозреваемого взялись вещи потерпевшего («свод» — своего рода очная ставка), — а при благоприятных обстоятельствах именно потерпевшие должны были осуществлять розыск преступников по горячим следам («гонение следа»).

Возможно, по этой причине многие дела просто не доходили до суда, так как весьма распространенными были случаи, когда потерпевший, разыскав преступника, забирал у того похищенное и тем самым «заглаживал обиду» (то есть совершал самосуд). Подобная практика так прочно вошла в народный быт, что только правовыми предписаниями искоренить ее было невозможно. Впервые «самосуды» по делам о кражах были запрещены Двинской уставной грамотой 1397–1398 гг. Вплоть до XVIII в. этот вопрос поднимался и в других нормативных актах, касающихся грабежей, разбоев и других преступлений. Живучесть «самосудов» объясняется, надо полагать, тем, что изобличенные не только предлагали в качестве компенсации сумму реально причиненного ущерба (на возмещение такой суммы потерпевший мог рассчитывать при рассмотрении дела в суде), но и щедро «добавляли сверху». Интерес преступников в данном случае очевиден, но и для потерпевших подобное разрешение дела имело ощутимую выгоду. Не нужно было тратить время и деньги на пошлины (а то и «посулы»), на разбирательство и суд, возмещение ущерба происходило сразу (если дело рассматривалось в официальном порядке, преступники могли еще до суда сбыть или спрятать ценности, и в этом случае получить компенсацию было проблематично). Вот примеры. В 1560 г. была составлена мировая запись по следующему событию: крестьяне Кириллова монастыря убили слугу Новинского монастыря. Представитель потерпевшей стороны Леонтьев помирился со слугою Кириллова монастыря Васильевым «перед князем Гнездинским с товарищи». Леонтьеву возместили сорок рублей «за монастырские убытки <…> за проесть, за волокиту». Подобного рода соглашения заключались и между частными лицами, мирянами[28]. Тем самым, однако, подпитывался высокий уровень преступности.

Земская стража на Руси в Смутное время

Челобитная торговых иноземцев о вырубке леса на большой Ярославско-Вологодской проезжей дороге, на обе стороны по 50 сажен, между Ухорским и Обнорским ямами, по случаю разбоев и грабежей в этой местности

Великим государям царям и великим князьям Иоанну Алексеевичу, Петру Алексеевичу и великой государыне, благоверной царевне и великой княжне Софье Алексеевне <…> бьют челом окрестных государств торговые иноземцы аглечени, галанцы, анбурцы и прочие, которые по вся годы к городу Архангелску приезжают с торгами своими по вашей, царского величества, милости, по жалованным и проезжим грамотам для торгового своего промыслу. Ездим мы, иноземцы, с Москвы, к городу и от города, с товары своими, для торгового своего промыслу; а дорогою нам, иноземцам, меж Москвою и Вологдою чинится от воровских всяких людей и от разбойников пограбление, и смертное убивство, и конечное разорение, от чего многие от нас, иноземцев, також и от русских людей, пришли к конечному разорению и великой нищете, как о том явно вам, великим государям, наше разорение, и от воров смертное убивство, и пограбленье в прошлом, во 190 году, иноземца Родиона Гутмана и денег, что отняли больше десяти тысяч рублев. И в тех, государи, местах был великий и глухой лес, и в том воровские люди всегда пристань держали, и тот, государи, лес, по вашему, великих государей, указу, по обе стороны проезжей большей дороги ныне высечен, и в тех местах воровским людем такого пристанища ныне не стало; а между городы Ярославлем и Вологдою по большой дороге, между Ухорским и Обнорским ямами, такие ж великие, непроходимые, темные леса, в которых ныне держатся також многие воровские люди и разбойники, и всяких чинов, и нас, торговых людей, как и в нынешнем, во 196 году, в Генваре месяце, каргопольца Алексея Усталкова, будучи на той большой дороге между Вологдою и Ярославлем, близко Телячьему яму, между <…> Стародворским и Миндюкиным, воры розбили и животы пограбили. И за тем мы, иноземцы, вельми опасны ехать к Архангельскому городу и назад к Москве, и от таких разбойников и воров вашей, великих государей, казне в пошлинах чинится великой недобор, а нам, иноземцам безторжица большая. Милосердые великие государи, цари и великие князи <…> пожалуйте нас, иноземцев, велите, государи, тое большую проезжую дорогу между Ухорским и Обнорским ямами те дикие и глухие леса высечь и прочистить по обе стороны большой проезжей дороги по пятидесяти сажен и о том послать свою великих государей грамоту на Вологду, чтоб для того послать нарочно человека добра для высечки того лесу и прочистки той большой дороги, чтоб нам, иноземцам, и русским торговым людям от таких воров впредь в конечном разорении не быть и в вашей, великих государей, казне в пошлинах недобору б не было. Великие государи, смилуйтеся.