Три вдовы - [3]

Прихожу я однажды к вдове и застаю гостя, какого-то молодого человека лет двадцати или тридцати. Есть такие молодые люди, возраст которых никак не определишь. Молодой человек, нечего скрывать, оказался очень славным. Бывают такие симпатичные люди, — хорошее лицо, хорошие глаза, — ни к чему не придерешься. Понравился он мне с первого взгляда. Знаете, почему? Потому, что я терпеть не могу людишек с сахарными личиками, с медовыми улыбочками. Ненавижу эти надоедливые существа, что умильно заглядывают вам в рот, поддакивая каждому вашему слову: скажите им, что в июле снег выпал, или рыба на вербе росла, они и против этого не возразят… Когда я вижу такое существо, меня так и подмывает вымазать его медом, пчелам на радость… Хотите знать, как звали этого молодого человека? Впрочем, что вам до этого? Допустим, его звали Шапиро. Хоть бы так, довольны? И был он бухгалтером винокуренного завода, и не только бухгалтером, но и полновластным хозяином; можно сказать, что на заводе он пользовался большим авторитетом, чем даже сам хозяин. А хозяин, который не доверяет своим подчиненным, недостоин быть хозяином… Может быть вы иного мнения на этот счет, но в данный момент это не так уж важно.

Словом, представили мне молодого человека по фамилии Шапиро, бухгалтера, хозяина, порядочного человека, к тому же замечательного шахматиста. В шахматы он играет не хуже меня, а, пожалуй, и лучше меня… Ведь я же вам говорил, что не выставляю себя шахматистом. И вот, поди, будь пророком и угадай, что здесь завязывается роман, да какой еще роман! Отчаянный! Ну и недогадлив же я, — не приметил этого с первого же раза! Представьте себе, я собственными руками подливал масла в огонь, всячески расхваливая молодого человека, превозносил его до небес! Чтоб они сгорели, эти шахматы, а заодно с ними и все шахматисты на всем белом свете! Играли мы с ним в шахматы, а он тем временем замышлял бог весть что. Я у него брал «королеву», а он у меня отнял Розу! Я ему давал «мат» на десятом ходу, а он мне «мат» в три хода, потому что на четвертом ходу, то-есть, когда он явился в четвертый раз, вдова отозвала меня в сторонку и загадочно шепнула мне, что Розочка стала невестой этого самого Шапиро, что она несказанно счастлива. Словом: поздравьте меня и себя и нас обоих.

Что со мной сделалось, когда я услышал эту добрую весть, — рассказывать не стану. Что же, по вашему: я злодей, сумасброд, помешанный? Она, вдова, то-есть, подумала то же самое. Вначале смеялась, потом раскричалась на меня, а кончилась эта история слезами, истерикой и прочими такими вещами — словом конфликт! Лопнул, понимаете ли, волдырь… Мы объяснились, и за полчаса наговорили друг другу столько беспощадной правды, сколько не было высказано за все двадцать лет нашего знакомства! Я откровенно заявил ей, что о-на мне недруг, что она погубила меня, отняла у меня единственное утешение мое, Розу, и отдала ее другому. На это она мне ответила, что если кто-нибудь из нас двоих недруг, то это, конечно, я, и что если кто-нибудь из нас и покушался на душу другого, то это я покушался, понемножку, на протяжении восемнадцати с лишним лет!.. Что это значит, мне вам объяснять незачем это и дурак поймет. А что я ей на это ответил, я вам рассказывать не стану. Скажу только, что обошелся я с ней не по-джентльменски, можно сказать, грубо, очень грубо! Я схватил шапку в охапку и, хлопнув дверью, выбежал, как безумный… Я дал себе слово не переступать ее порога до конца жизни!.. Ну, что скажете? Ведь вы же человек мыслящий? Что по этому поводу говорит ваша «психология»? Что я должен был сделать — утопиться? Или застрелиться? Или повеситься на первой осине? Что я не утолился, не застрелился и не повесился, вы, слава богу, сами видите. А что было потом? Об этом в следующий раз. Ничего с вами не станется, если малость подождете. Надо итти к вдовам. Они ждут меня к обеду.

Вот и всё о вдове номер один.

2. Вдова номер два

Почему я заставил вас так долго ждать? Потому, что так хотелось. Уж если что-нибудь рассказывать, то, конечно, тогда, когда самому хочется… А что вы не прочь послушать — это понятно: до историй, да еще интересных, — каждый охотник. Я, например, сижу себе после обеда в своем кресле, в своей комнате, с сигарой во рту, а вы здоровье надрываете, рассказывая… А что рассказчику, может быть, это крови стоит, — кому до этого дело? Собеседнику только бы интересную историю послушать! Отнюдь не вас подразумеваю, не пугайтесь! Вы только слушайте внимательно, что вам рассказывают. И хотя то, что я расскажу вам сейчас, не имеет никакого отношения к предыдущей истории, мне всё же хочется, чтобы вы помнили то, о чем я рассказывал вам в прошлый раз, ибо кое-какая связь между всем этим все-таки есть, и даже не кое-какая, а большая! А если вы что-нибудь забыли, я вам напомню. В двух словах повторю вам прежнюю историю.

У меня был товарищ Пине. У него была жена Пая, и у них была девочка Роза. Товарищ мой умер, а Пая осталась молодой вдовой, я же ей был близким человеком, другом, секретарем, братом. Я томился, изнывал по ней. Но сказать ей об этом у меня нехватало духу. Так проходили лучшие годы. Дочь выросла, Роза расцвела, а я растерялся, окончательно растерялся. Принесла нелегкая молодого человека, бухгалтера Шапиро, неплохо играющего в шахматы, и Роза в него влюбилась. Всё, что накипело в душе, выместил я на матери, поссорился, хлопнул дверью и поклялся, что ноги моей больше там не будет до конца моей жизни. Ну, довольны?