Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - [36]

Сын этого могольского государя, молодой Шах-Алам, слыл куда менее святым, но ему так же преданно служил личный корпус шпионов. Шпионы императора наблюдали за этим наследником, и агенты наследника уберегали Шах-Алама от отцовской немилости, приглядывая за императором и его агентами. Однажды вечером шпионы Аурангзеба донесли, что Шах-Алам предавался веселью в своем дворце, причем в разгульной компании. Великодушие Аурангзеба не было безграничным, и он крайне не одобрял склонность Шах-Алама к распутству. Немедленно отреагировав на донесение, он приготовился призвать своего заблудшего сына, дабы сделать ему внушение. Но тут вмешались шпионы сына.

Визиту императора, каким бы срочным он ни был, должно приличествовать императорское достоинство — что неспешно само по себе. И как только Аурангзеб собрался нагрянуть к сыну, дабы застать пирующих врасплох, шпионы принца успели предупредить его об отцовском приближении. Они помогли слугам убрать с глаз долой все следы пиршества и бесцеремонно выпроводили девиц. А тем временем Шах-Алам успел привести себя в надлежащий благочестивый вид, так что, когда Аурангзеб ворвался к своему первенцу, там не было ни единой красавицы. Благоразумного молодого принца застали с Кораном в руках.

Глава 14 Отец Жозеф и шпионы кардинала

Некоторые французские аристократы и церковники не желали участвовать в мятежах, но очень немногие отказывали себе в бодрящем увлечении политическими заговорами. Уничтожение феодализма было развлечением всей жизни Людовика XI, но феодальный дух аристократического мятежа не желал погибать. Таким образом, вся власть и полномочия, которые однажды объединятся в великолепии Людовика XIV, следовало собирать по частям достаточно грубыми и не всегда благородными средствами и складывать вместе, словно огромную национальную головоломку, при помощи людей, чья находчивость и терпение, к счастью, были неисчерпаемы.

Арман Жан Дюплесси, кардинал де Ришелье, оказался самым блестящим и успешным из этих созидателей величия Бурбонов. Действительно, о нем говорили, что он совершил слишком много добра, чтобы люди отзывались о нем плохо, и слишком много зла, чтобы заслужить похвалу. И можно без особого предубеждения доказать, что большая часть творимого им зла совершалась по отношению к тем подданным его короля, которые постоянно становились на пути добра, которое он стремился совершить. Имея перед собой надоедливых архиинтриганов, которых следовало уничтожить, опасные распри внутри королевства и могущественных врагов за его пределами, Ришелье — хотя он никогда не слышал о секретной службе — был достаточно проницателен и неразборчив в средствах, чтобы ее изобрести. Если следовать националистической программе Людовика XI, то не будет преувеличением сказать, что кардинал со своей шпионской организацией дал Франции ее первое единство как королевства. Когда еще не было полицейских, судей, солдат, почтовых служащих или даже сборщиков налогов, которые подчинялись бы королю во всех частях его беспокойного королевства, уже существовала сеть шпионов для срочной отправки в Париж точных разведданных. То, что Ришелье был так хорошо информирован, во многом способствовало его разносторонней известности. Те, кто противостоял ему и кто был слеп к его патриотическому величию и административному гению, отчаянно боялись его всеведения.

В этих анналах по левую и правую руку от государственного деятеля в красной мантии стоят две экстраординарные личности. Незаменимой правой рукой Ришелье был его директор секретной службы, спокойный и коварный l'éminence grise — серый кардинал, отец Жозеф дю Трамбле, преданный, виртуозный знаток дела, чья привычка побеждать за счет влиятельных противников стоила ему обещанной награды в виде кардинальской шапочки. По левую руку Ришелье — если только она не скрывается, не маскируется или не задерживается, — мы видим самую злокозненную и романтическую заговорщицу в этом самом раю интриг — Мари де Роган, герцогиню де Люин и де Шеврёз. Многие называли ее «королевой интриг», а сам Ришелье на смертном одре жаловался, что пристрастие Мари к политике значительно сократило его дни.

Если кардинал, который мог править Францией, но никогда не умел полностью обуздать Мари де Роган, выступает нашим лучшим доказательством ее бесконечной способности причинять страдания и нарушать мир, то у нас имеется еще один выдающийся свидетель и жертва — император Фердинанд, чей донос на отца Жозефа дю Трамбле навсегда увековечил тайные заслуги этого талантливого капуцина. Монарх Священной Римской империи жаловался, что «какой-то жалкий монах обезоружил меня своими молитвами и засунул в свой узкий капюшон шесть шляп курфюрстов!». Император хоть и был озлоблен, но запись его сильно преуменьшена с исторической точки зрения. Отец Жозеф, как инструмент Ришелье, достиг гораздо большего. Кардинал Ришелье никогда не допускал, чтобы его преданность церкви как-то мешала его призванию оставаться французом. Он интриговал, чтобы спасти до смерти запуганных князей протестантской Германии, и позднее заключил секретный договор со Львом Севера. Густав Адольф, сопровождаемый дисциплинированной армией шведов, шотландцев и других опытных воинов, вторгся в Германию, высадившись на острове Узедом в Балтийском море напротив устья Одера. Но сокрушительные триумфы имперских войск так напугали протестантские государства, что, как бы охотно они ни приглашали шведского короля рискнуть своей жизнью, троном и военной репутацией, никто из его предполагаемых немецких союзников не осмелился приветствовать нового защитника. Ришелье и отец Жозеф снова убедились в неоспоримых преимуществах того, что они не были протестантами, и продолжили оказывать помощь Густаву на манер олимпийских богов. «Жалкий» капуцин, отец Жозеф, помогал смести с поля боя самого талантливого имперского генерала и все остальное, кроме рассеянных осколков его непобедимой армии.