Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - [214]

Когда же болгары к концу месяца не выплатили причитавшееся ему жалованье, как перед этим турки, летчик-разведчик посчитал, что совершил ошибку, перейдя к ним на службу, и уже собирался оставить болгар, когда был арестован как неприятельский шпион. Этот типично балканский способ избавления от кредитора поставил американского летчика в довольно затруднительное положение. Как наемника, его лишили права обратиться к дипломатическому представителю Соединенных Штатов; а поскольку он никогда не отрицал, что раньше выполнял задания турецких генералов, то теперь ему было крайне трудно доказать, что он перестал это делать.

Представ перед военным судом, он открыто заявил о деньгах, которых ему не заплатили, и в ответ был приговорен к расстрелу. К счастью, его механик-француз, Андре Пьере, никогда особо не доверял добропорядочности болгар. Оставшись на свободе, он отнес свою часть золота некоему представителю властей. За несколько часов до назначенного на рассвете расстрела «шпиона» француз вывернул свои карманы и успел дать большую взятку кому следует — и американца выпустили на свободу.

В августе 1914 года Холл начал выплачивать свой долг находчивому французу. Уже на второй день войны он записался в Иностранный легион. После трех месяцев войны на его умение обращаться с самолетом обратили внимание и перевели в летный корпус. Затем от попал в эскадрилью Лафайета и в конце мировой войны оказался одним из двух оставшихся в живых членов этой прославленной бригады «воздушных дьяволов». Еще до формирования эскадрильи Холлу, как бывалому французскому летчику, поручали особо опасные миссии — перевозить через линию фронта туда и обратно шпионов! Такое задание требовало, во-первых, умение летать в темноте, поскольку рассвет считался единственно подходящим временем суток для высадки шпиона, и, во-вторых, приземляться на незнакомых и неподготовленных площадках. Едва ли менее рискованным был и обратный полет. Этот подвиг приходилось повторять каждые несколько дней, каждую неделю, каждые две недели — как только почтовый голубь приносил от шпиона крохотный клочок бумажки с сообщением, что тот готов вернуться.

Усовершенствуя новый вид военного шпионажа, Холл изобретал все более изощренные приемы. Благодаря своему хладнокровию и колоссальному летному опыту он высадил нескольких шпионов и каждого из них доставил затем домой без каких-либо приключений. Но однажды он, похоже, столкнулся с предательством. От шпиона поступил запрос на обратную перевозку, и Холл вылетел перед рассветом, чтобы забрать своего пассажира на поле близ Рокруа. Агенты германской контрразведки точно знали час и место его приземления. Его поджидали пулеметы и стрелки; но, к счастью Холла, пружинка в западне сработала на пару секунд раньше, чем следовало. От долгого бодрствования и напряжения его враги занервничали, и их преждевременный огонь по машине дал американцу знать, что теперь ему нужно спасаться. Стремительно набрав высоту, он вышел из-под обстрела. Благодаря своему инстинктивно верному и смелому маневру он спас себя и машину, отделавшись пробоинами в крыльях и легким ранением. Вскоре его, как первоклассного летчика, выполнявшего особые задания, наградили военной медалью.

Переброска шпионов по воздуху в летных частях воюющих держав стала обычным делом. Многочисленные усовершенствования облегчили положение и пассажиров, и летчика. Самолет приземлялся по возможности неподалеку от местожительства агента-резидента, который разводил в своем камине яркий огонь, видный только с самолета, пролетавшего прямо над домом. Огонь разводили лишь в том случае, если агент убеждался, что приземление безопасно. Сигнал также помогал летчику, когда тот прилетал, чтобы забрать шпиона обратно. Если агент почему-либо не был готов к условленному часу, сигналы агента-резидента избавляли летчика от опасной и напрасной посадки.

Опасности судебного разбирательства

Положение летчика, взятого в плен вместе со шпионом или непосредственно после высадки шпиона на вражеской территории и преданного затем военному суду, в юридическом отношении оставалось неопределенным. В Гаагских конвенциях вообще не содержалось указаний, относящихся к такого рода шпионажу авиаторов воюющих армий. Более того, в некоторых местах законам войны не уделялось должного внимания.

Вскоре из курьезного злоключения двух летчиков — американца Баха, служившего во французском летном корпусе, и сержанта Манго — был создан прецедент. Каждому из этих авиаторов удалось высадить своего агента, но у обоих при обратном взлете произошла авария. Они попытались пробраться до какой-нибудь нейтральной границы, но поскольку не имели возможности переодеться, то после обнаружения сломанных самолетов были выслежены и взяты в плен. Затем обоих отвезли в Ланс и предали суду по обвинению в шпионаже. Этим злополучным летчикам выпала на долю незавидная участь поспособствовать установлению международного прецедента. Но неунывающий Джимми Бах оказался авантюристом со средствами; он мог позволить себе роскошь пригласить известного адвоката, который прибыл из Берлина, чтобы защищать его вместе с товарищем-французом. На первом судебном заседании, состоявшемся 20 октября 1915 года, судьи не пришли ни к какому решению; второе заседание, состоявшееся 30-го, кончилось тем, что обвинение в шпионаже с обоих подсудимых было снято. Бах и Манго, как военнопленные, провели три безотрадных года в плену в Нюрнберге.