Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - [125]

По свидетельству такого авторитета, как начальник бюро военной информации федералистов генерал Джордж Х. Шарп, самая большая часть полученных из Ричмонда армией Потомака разведданных — до, а также во время командования генерала Гранта — была либо собрана, либо передана этой несравненной шпионкой.

Для самой опасной пересылки сведений она установила пять эстафетных станций связи, конечным пунктом которой был штаб генерала Шарпа. Начальным пунктом служил старинный особняк семьи Ван-Лью в Ричмонде, где она составляла свои шифрованные донесения и укрывала агентов Севера, пробравшихся в город по поручению верховного командования федералистов.

Случались дни больших тревог и напряжения, когда ожидаемый федералист не появлялся, а доносились только слухи об арестованных и расстрелянных «проклятых шпионах-янки». Тогда она ухитрялась отправлять через фронт курьерами собственных слуг, поддерживая жизненно важную роль секретной разведки, которая сообщала об обстановке в Ричмонде. Нет свидетельств тому, что она лично пыталась пройти через фронт.

Ни один профессиональный шпион не стал бы навлекать на себя лишнюю опасность, укрывая бежавших «янки» в своем доме. Они постоянно бежали из замка Кастл, Либби и Белл-Айл; и чем больше эта неутомимая женщина узнавала про тяготы их жизни в тюрьмах, из которых они бежали, тем больше своих скудных денег она тратила на облегчение участи пленных северян, томящихся в застенках Ричмонда. Она передавала им еду, одежду, книги — тратя сотни, а в конце и тысячи долларов, пока от всей конвертируемой в деньги собственности семейства Ван-Лью не осталось и следа.

Женщина деликатного сложения

Элизабет Ван-Лью родилась в Виргинии в 1818 году, но образование получила в Филадельфии, где жила ее мать. В столице Пенсильвании никогда не вели ожесточенной антирабовладельческой агитации. Сторонники южан насчитывались там сотнями, и все же Элизабет вернулась в Ричмонд убежденной аболиционисткой. Одним из проявлений ее новых убеждений послужило освобождение девяти рабов Ван-Лью. К тому же она разыскала и выкупила из неволи несколько негров, чтобы воссоединить их с родными, находившимися во владении семьи Ван-Лью.

Среди местной знати Юга у нее, конечно, имелись единомышленники, и потому на не совсем безобидную эксцентричность Бетти Ван-Лью друзья и соседи смотрели сквозь пальцы или ограничивались мягкими упреками. Не стоит забывать, что в деятельности Ван-Лью играли важную роль дружеские связи ее семьи. Главный судья южных штатов Джон Маршалл, пользовавшийся непререкаемым авторитетом, был близким другом семьи Ван-Лью. Дженни Линд пела в гостиной виргинского особняка Ван-Лью, где принимали и шведскую писательницу Фредерику Бремер, и многих американских аристократов. Мать и дочь Ван-Лью слыли щедрыми, гостеприимными и обаятельными, по своей причуде придерживающимися «прогрессивных» взглядов.

Элизабет исполнилось 41 год, когда солдаты морской пехоты под командованием полковника Роберта Ли штурмовали паровозное депо у Харперс-Ферри и взяли в плен Джона Брауна. Казнь пожилого человека привела ее в лагерь «эксцентриков и фанатиков», поклявшихся уничтожить рабовладение. «С этого момента наш народ пребывает в состоянии войны», — записала она в своем дневнике.

Без всяких указаний и приготовлений она немедленно взялась за дело, посылая федеральным властям «письмо за письмом», информируя их об обстановке «там, на Юге». Она отправляла эти письма почтой, и если кто в Вашингтоне и обратил внимание на ее послания, то разве что неприметный чиновник, с которым не считалось правительство Бьюкенена. Природный талант Элизабет к работе в секретной службе избавил ее от разочарования, когда на первых порах ее старания не воспринимались всерьез. Она продолжала свои наблюдения, посылала донесения, в которых описывала деятельность, развертываемую на Юге врагами единства Соединенных Штатов. Энтузиастке своего дела, ей хватало смелости выступать с призывными аболиционистскими речами на улицах Ричмонда.

Современники описывали Элизабет Ван-Лью «как женщину хрупкого телосложения, невысокого роста, но уверенную в себе, очаровательную и решительную». Сами руководители Конфедерации воздавали должное ее утонченности и обаянию; потребовались основания, чтобы обнаружить манию «Безумной Бет». С презрением отвергнув возможность прикрыться видом «лояльной патриотки Юга», она отказалась шить рубашки для солдат Виргинии. Другие женщины Ричмонда шили или вязали, а когда «варвары-янки» приближались к городу, откладывали в сторону иголки и вооружались пистолетами. Но миссис Ван-Лью не шила и не вязала, а Элизабет, не покладая рук, собирала материал для своевременных донесений, изобретая собственную тактику и сообщая Северу все, что ей удалось узнать о мобилизации мятежников.

Инстинкт милосердия отправил Элизабет и ее мать в местную тюрьму — помогать раненым военнопленным, уцелевшим после Булл-Рана и других сражений. В военном министерстве в Вашингтоне очень скоро заметили, что ценность и точность сведений, посылаемых мисс Ван-Лью, только возросли после ежедневного общения с пленными офицерами и солдатами северян. В числе этих пленных офицеров оказался полковник Поль Ревир из 20-го Массачусетского полка, который и после войны оставался ей преданным другом.