Три стороны моря - [57]

«Вот и все… — мутно заволакивало мысли Елены. — …вот и все!»

Чего она ожидала, что ее убьют, прямо посреди поля, на глазах у илионцев, на радость ахейцам? Ее повелитель ошибся, замысел его погиб, Менелай убьет подставную жену, война не начнется…

И все ненавидели ее, абсолютно каждый, без исключений. И это даже вселяло некоторую гордость.

Но Парис взял ее за руку.

Те три дня, с которых началась Троянская война, были самыми кровопролитными.

Те три смерти, которые последовали одна за другой, отменили всякую возможность мира, даже если бы Елена вдруг волшебным образом обнаружилась дома, в Спарте.

Вечером первого из трех этих дней Приам еще раз предложил дары — богатейшие, огромные.

— Почему муж отверг тебя? — спрашивал добрый, щедрый, в торговом деле вполне расчетливый, однако недогадливый седовласый правитель.

— Я не знаю… — отвечала она.

— Разве ты не понимаешь, отец? — воскликнул Парис. — Они хотели убить ее, покарать перед всеми, унизить и ее, и всех нас!

Приам качал головой. Если он правильно расслышал, басилевс Агамемнон взывал к нему. Правда, разница в диалектах могла исказить смысл. В беседе ты переспрашиваешь непонятное, а когда стоишь на стене и снизу тебе кричат то ли угрозы, то ли просьбы, когда стрелы готовы сорваться с тетивы, а царевич бежит, спасаясь, к воротам — времени не расспросы нет.

— Ты тоже думаешь, что муж собирался убить тебя у всех на глазах? — спросил Приам.

А сам подумал: в конце концов, это его право. Но остановило бы это право войну? Вот что главное: Агамемнон выкрикнул имя Приама до того, как они побежали, или после?

Может быть, просто отправить ее к кораблям связанную?

Было совсем уже поздно, когда к Приаму вернулся вестник. Приам тут же вызвал Париса. Парис не спал: он ждал этого.

— Они отвергли дары, — сказал царь.

— Им не нужно золото. Им не нужна она. Что же им нужно?

— Ты уверен, что Елена — жена Менелая?

— Да.

— Ты был в его доме, так?

— Я был в его доме. И она сама…

— Диомед сказал моему вестнику, будто та, кого мы показали, не жена Менелая, а купленная за полбыка дочь раба, которой перед тем, как вывести ее за ворота, целый год пользовалась вся Троя. И что такое оскорбление смывается не кровью, а пеплом сожженного города.

Парису было неприятно. Он понимал, что в Атридесах поет злость, а в отвергнутом муже — обида. И все-таки разве можно божественное мешать с грязью?

— Это ложь… Зачем ей врать?

Приам положил руку ему на шею и неожиданно сильно притянул к себе.

— Им не нужно просто золото, мой мальчик. Им нужно все золото Трои.

Он отпустил Париса.

— Так что врать ей незачем. Но на весах Агамемнона твоя жена стоит дешевле золота Трои.

— Моя?

— Бывшая жена его брата. Такие у него весы, мой мальчик. Может быть, хетты сумеют переубедить басилевса?

Хетты остановили бы войну, которая им была не нужна.

Эту надежду на следующий день уничтожил мирмидонянин Патрокл.

Дело в том, что сын мирмидонского вождя Пелея отправился в поход скорей как залог правильного поведения своего отца, оставшегося в холмистой Фтии. Греция обеднела воинами, все лучшие были здесь, на чужом берегу. Микены, Спарта, Аргос, Пилос стояли пустые, не готовые к нападению, потому что их хозяева сами предпочитали атаковать. В первую очередь, из-за этого Агамемнон стремился собрать всех в свою армаду: не для усиления, а чтобы никто не остался.

Ахилл не собирался вступать в бой под Троей. Его корабли, обращенные носами в море, словно ждали попутного ветра. Он подозревал, что отец пришлет указания очень скоро.

Наместник Ликии, любимец великого мощного Хеттусили, хеттский юноша Сарпедон тоже не собирался участвовать в глупой драке. Невиданное количество черных судов взволновало его. К счастью, они не умеют обрабатывать железо, но их много.

Пока еще это была драка Агамемнона и Приама. Все-таки только одно, пусть очень сильное, племя. И все-таки только один, пусть очень богатый, город.

Гектор вывел воинов на рассвете.

Сарпедон привык просыпаться поздно. Греки запомнили его как сына Зевса; конечно, Сарпедон не был сыном Зевса непосредственно, но он был незаконным сыном Хеттусили. Учитывая, что единственный законный сын Хеттусили превосходил Сарпедона возрастом лет на двадцать и открыто дожидался смерти отца, а остальные дети были девочки, понятно особое отношение властелина.

У царя Приама Сарпедон гостил, потому что Троя (или Велусса, как она значилась в хеттских глиняных табличках) была привлекательным местом. Совсем не то, что утомительная и опасная южная граница: пустыня, пыль и вдобавок слухи о новом кочевом народе.

Пробудившись, Сарпедон призвал Главка и услышал, что Гектор намерен сжечь корабли пришельцев.

— И оставить всю эту толпу на нашем берегу?! — ужаснулся хетт.

Он взял колесницу и приказал вознице править через поле к воинам Илиона. Их драка его не касалась, но он надеялся выступить посредником. Тем более что накануне Приам просил его об этом.

Возле самой удаленной группы кораблей готовил колесницу другой молодой человек — друг Ахилла Патрокл. Ахилл позволил ему выехать в поле, поближе к Агамемнону, с одной простой целью — показать участие мирмидонян в сражении. Только для этого он вручил ему свою колесницу и свой доспех, а вернее, доспех вождя Пелея с отличительными знаками. Патрокл должен был постоять возле Агамемнона, пока Диомед победит Гектора.