Три стороны медали - [39]

Умом Торстен понимал, что метка на Винстоне уводит прочь от этой поляны, но все равно, разглядывая каждого нового мертвеца, боялся увидеть знакомые черты или одежду. Он уже уверился, что тут полегли почти все защитники лагеря, и теперь ему не терпелось отправиться на поиски друга.

— Это не правильно. Трупы не должны так быстро разлагаться. А растения не могут так быстро расти, — тихо бормотал себе под нос остановившийся рядом целитель.

— Жизнь вообще неправильная штука, — философски ответил Кель, панибратски похлопав мага по плечу. — Вот скажи мне на милость, что мы вообще в этих джунглях забыли? У нас что — в своей империи уже все спокойно, коли мы сюда полезли?

— Кель, заткнись, — перебил друга Торстен, который жутко не любил, когда тот начинал критиковать приказы.

— Да ладно тебе, Тор. Я же со всей любовь к нашей самой лучшей на свете империи, — добродушно рассмеялся гвардеец, а потом повернулся к октату. — Эй, Тарн. Что с телами-то делать будем? Не кидать же их на съедение червям и прочей гадости.

— Хоронить мы их тоже не можем, нет времени, — задумчиво протянул в ответ командир отряда. — Не нравится мне это все. Здесь лагерь играючи разгромили, как бы и на наш не напали.

— Я могу их сжечь, — тихо проговорила неслышно подошедшая Тайми. — Не погребенье, конечно, но все же лучше чем их растащит по кусочкам всякая мерзость.

— Все отойдите от тел, — громко выкрикнул Тарн и проследил, чтобы солдаты выполнили его приказ, а потом повернулся в волшебнице и коротко обронил. — Действуй.

С разведенных рук Тайми на землю полилось яростное пламя, сжигающее груды тел и пожиравших их насекомых. К безоблачному небу потянулись клубы черного дыма, а поляну окутал смрад паленой плоти. Торстен поспешно отошел подальше и зажал нос. А волшебница, казалось, ни на что не обращала внимания. Подобно ангелу смерти она скользила среди тел, а за ней оставался только пепел и выжженная земля.

Вонь становилась нестерпимой, волны жара заставляли солдат отходить все дальше, а клубы удушливого дыма обволакивали хрупкую фигуру, и казалось, что они кружатся вокруг волшебницы в пугающем танце, под аккомпанемент шипения тающей в огне плоти, треск сгоравших костей и рев пламени. На губах Тайми играла легка игривая улыбка, копоть не смела коснуться ее лица, а руки волшебницы сплетались в причудливые фигуры, словно она дирижировала непостижимой для обычных людей огненной симфонией.

— Если у меня хоть раз возникнут мысли затащить Тайми в постель, напомни мне эту сцену, — Кель ткнул локтем в бок Торстену.

— Да ладно, так я поверил, что ты сам когда-нибудь это забудешь, — нервно рассмеялся норд, вытирая испарину.

Когда от груд тел, громоздившихся в разгромленном лагере, остались только кое-где тлеющие ошметки, Тарн приказал отряду выступать и повел его назад. К ужасу Торстена, двигались они ровно по собственным следам.

— Но ведь метка на Винстоне указывает дальше! — Тош обогнал октата и загородил ему дорогу.

— Я знаю. Мы возвращаемся назад. На наш лагерь тоже могли напасть, и три десятка клинков и четыре мага там не будут лишними, — спокойно ответил Тарн, отодвигая гонца в сторону, но ему дорогу загородил Торстен.

— Что значит назад!? Там же в джунглях могут быть выжившие! Там Винстон! — норд даже не заметил, как перешел на крик.

— Нам приказали пробиться в лагерь. Мы свою задачу выполнили. Не наша вина, что в нем уже все мертвы. Искать твоего дружка нам никто не приказывал, и делать это означает рисковать отрядом. Пока мы будем лазить по джунглям, наши товарищи, возможно, будут до последнего оборонять лагерь и ждать помощи, — на губах командира играла легкая улыбка, он словно удивлялся, зачем вообще что-то объясняет.

— А Винстон нашей помощи разве не ждет? — от ярости у Торстена заклокотало в горле.

— Хватит тратить время. Мы уходим назад в лагерь. Это приказ, — отрезал октат.

Торстену показалось, что он со всего размаха налетел на стену. Совсем недавно жизнь представлялась ему простой и понятной — был друг, нуждавшийся в помощи, и был приказ, который нужно было выполнить. И норд уверено шел вперед, зная, что делает все правильно. А теперь он оказался на развилке и должен был выбирать между дружбой и долгом.

Торстен привык выполнять приказы. Ему это нравилось, он упивался своей верностью стране и императору. Норду казалось, что так он становится значимее, приобщается к величию государства. Чтобы не случилось, гвардеец знал что делать и готов был выполнить свой долг до конца. Слова клятвы верности значили для Торстена куда больше, чем просто набор звуков. Когда он произнес их, то словно выжег у себя в сердце, навсегда отбросив сомнения и колебания. И словом императора для него сейчас был приказ командира — Тарна, требующего вернуться в лагерь. Не повиноваться означало предать свой долг, собственными руками разбить краеугольный камень, вокруг которого вертелся его мир.

Но сейчас на другой чаше весов оказался последний друг детства. От одной мысли о том, чтобы развернуться и оставить Винстона умирать в джунглях, Торстена затрясло. Это означало предать все то, во что он верил, вырвать собственное сердце и растоптать его подкованным сапогом императорского гвардейца. Сможет ли он жить после этого? Сможет ли вернуться в родной Ортсмут и встретиться глазами с родителями Винстона? Сможет ли просто считать себя человеком, если сам же заклеймит себя как предателя?