Три стервы - [98]

Единственный положительный момент во всей этой истории – теперь у него появилась возможность помочь Эме.

Проснувшись утром, Эма тут же включала радио, чтобы не заснуть опять. Только так можно было выдержать данное самой себе обещание вставать в восемь утра – включить на полную громкость журналистов “Франс Интер”. У нее возникало смутное ощущение, что она просыпается в одной постели с Тома Леграном[21], но прием хорошо работал уже целую неделю, и она была твердо намерена взять себя в руки. Эма вставала, готовила традиционный литр чая. Она даже купила себе чай Mariage, чтобы ознаменовать новый ритм жизни. Дожидаясь, пока свежезаваренный чай остынет, она включала компьютер и принималась за работу. Сначала отвечала на письма, затем переходила к этапу приставания (домогательств) ко всем главным редакторам Парижа. Теперь она больше не упрашивала принять ее на работу. Нет сомнений, резюме окончательно вышли из моды в этой среде. Поэтому она решила, что ее новым стилем жизни, флагом, знаменем, религией станет работа по договорам. Она будет фрилансером – или никем. Отныне она продает не свое время (с фиксированной и насильственно установленной продолжительностью рабочего дня), а непосредственно результаты своего труда. Естественно, такой вариант куда менее выгоден с финансовой точки зрения. Тем более что пристраивание своих материалов и получение гонорара занимали у нее примерно столько же времени, сколько сама работа. Она предлагала темы, ей не отвечали, она повторяла предложение, ей в конце концов отвечали. Ежедневно на эти маленькие игры у нее уходило целое утро, а то и больше. К тому же как вольному стрелку ей приходилось все время быть в курсе… ну, почти всего. И требовалось больше двух часов в день, чтобы просмотреть все сайты, представляющие интерес.

Однако в последние три дня тональность получаемых ею мейлов заметно изменилась. Это случилось после божественного подарка Фреда, его гениальной идеи. Теперь Эма уже не просто предлагала тему очередной статьи, она владела сенсацией, и расклад поменялся. В ее руках было первое и единственное интервью с Персоной. Она, конечно, пыталась получить за него как можно больше, но ее волновали не только деньги. Эма намеревалась прописать в договоре, что заказчик и в дальнейшем будет публиковать ее материалы. Фред не только подарил ей на это интервью эксклюзивное право, вызволявшее ее из профессиональной задницы, но и полную свободу распоряжаться им по своему усмотрению. Единственный запрет налагался на разглашение его фамилии – ее следовало сохранить в тайне. Однако Эма оставалась владелицей главного богатства, тем более что Фред согласился на публикацию своей фотографии. Получается, бухгалтер, стукнувший на Фреда, преподнес нежданный дар Эме. Соотношение сил между ней и главредами, таким образом, кардинально изменилось, поскольку теперь ей принадлежал лот, цена которого на ее аукционе росла уже третий день. Не каждый день у нее будет в руках подобная бомба, но, чтобы положить начало карьере свободной журналистки, лучше не придумаешь.

Эмина голова была забита профессиональными заботами, и это избавляло ее от излишне настойчивых мыслей о Блестере. После встречи со Стервами в кафе ей все же пришлось позвонить ему. Объяснение упростилось благодаря ярости, в которой он пребывал. Для начала он повторил несколько раз: “Но ты же сумасшедшая, сумасшедшая”. Однако, когда она перешла к этапу “я полагаю, что нам лучше сделать паузу, нельзя, чтобы все так продолжалось, мне нужно позаботиться о себе”, он неожиданно успокоился и попросил ее наконец-то дать разумное объяснение случившемуся. Тогда она попыталась изложить проблему в ракурсе бараньей ноги:

– Я готовила тебе баранью ногу, вместо того чтобы быть с друзьями.

На что он прозаично ответил:

– Но я никогда не просил тебя готовить мне баранью ногу.

– Но тогда еще хуже! Тебе даже не пришлось просить меня об этом…

– Но мы все-таки не расстанемся из-за бараньей ноги?

Она решила, что пора закругляться, и попросила дать ей немного времени. Она знала, что, прежде всего, обязана уладить проблему со своей профессиональной бездеятельностью. Ей необходимо испытывать хотя бы минимальную гордость за то, что она делает, а для этого, следуя законам безжалостной логики, она для начала должна что-то делать. Неожиданный бонус: лишившись иллюзии защищенности, которую давала их почти совместная жизнь, она резко повысила свою производительность. В первую неделю у нее уже приняли два проекта статей. Вознаграждением после каждого рабочего дня служили встречи за ужином со Стервами, которые поддерживали Эму, как если бы она выздоравливала после тяжелой болезни.

В тот день, около полудня, она решила спуститься за почтой. В ящике лежал большой конверт из крафтовой бумаги. Несколько секунд она тупо глядела на него, а в ее голове ворочалась абсурдная мысль, что он слишком толстый, чтобы содержать предложение работы. Присмотревшись, она увидела, что почерк на конверте ей незнаком. Она захватила еще парочку счетов и вернулась в квартиру. Когда она вскрыла конверт, на пол упал листок с рукописным текстом. Кроме него, там лежало досье страниц на тридцать печатного текста. Эма уставилась на название, ничего не видя. “Анализ и выводы по проекту “Да Винчи”.