Три сонета Шекспира - [4]

— Найду. Я свободен?

— Сейчас — конечно. Но думайте о той несвободе, которая висит над всеми нами, и тогда вы будете менее щепетильны. Я так надеюсь на вас, Феликс Николаевич… А сейчас будьте осторожнее на дороге.

V

Казалось, инские коллеги выражали полную готовность к сотрудничеству. Но ведь день работы в УВД прошел фактически впустую. Любовь Карловна новых данных так и не получила.

Пожалуй, лишь эксперт-криминалист Игорь Симонов попытался как-то что-то объяснить. У него оказался свой взгляд на происшедшее, и, что понравилось Виртанен, взгляд этот базировался хоть и на немногочисленных, но бесспорных фактах. Оказалось, на городском пляже была найдена рация сержанта Иванцова, следовательно, можно предположить, что труп убитого сержанта, скорее всего, погрузили в порту в некоторое плавсредство, а через порт несли упакованным в стандартный контейнер, такие сотнями кантуются по причалам и день и ночь, поэтому внимания никто не обратил. Контейнер пустили ко дну, вот почему не всплыл труп. Преступники, очевидно, высадились на берег на пустом ночью городском пляже. Пистолет забрали, а рацию… Или потеряли в темноте, или выбросили. «Только почему на ней не осталось отпечатков пальцев?» — закончил вопросом свою версию эксперт.

Следователь Шевченко обстоятельно доказывал Виртанен, что дело «дохлое». Найти убийц невозможно. А что касается продавца пистолета, хотя и существует описание его внешности и даже фоторобот, искать его — то же самое, что искать по словесному описанию голыш на пляже. Матрос Сергеев вряд ли хорошо запомнил того человека. Тем более пять месяцев прошло.

— Хорошо. Окажите мне, пожалуйста, любезность, — сказала Виртанен, чувствуя, что от Шевченко ей ничего путного не добиться. — Я хотела бы иметь список личного состава подразделения, в котором служил Иванцов, а также график частот, на которых работают радиопередатчики сотрудников ОВО, и, естественно, мне необходимо точно знать, на какой волне застыла шкала рации Иванцова, даже если эта волна не соответствует служебным частотам.

— Это можно, — вяло согласился Шевченко. — До завтра потерпит? Надо с отделом вневедомственной охраны связаться, надо к Симонову обращаться, рацию же к вещдокам приобщили, а вещдоки в ведении эксперта.

— Я подожду до завтра, — покладисто согласилась Виртанен.

— Я слышал, вы послали повестку матери и вдове Иванцова? — вдруг спросил Шевченко. — Наверное, после пяти явятся. Старуха с детьми другого сына сидит, должна сноху дождаться, а Надя Иванцова посменно работает. Раз с утра не было ее, значит, придет только вечером.

— Я понимаю, — кивнула Виртанен.

Но ни мать, ни вдова не пришли. В девять, уходя из управления, Любовь Карловна снова направила повестки двум, казалось бы, самым заинтересованным в успехе следствия свидетелям. Утром снова ждала их, но они опять не явились. Тогда она сама решила поехать к ним.

Виртанен оказалась на пыльной улице возле приземистого беленого домика, обнесенного старым плетнем. Поднялась на шаткое крылечко, толкнула дверь и сразу попала в маленькую кухню. Молодая полная женщина в белом головном платке, белом фартуке поверх легкого халата обернулась — она стояла у газовой плиты. Пахло борщом и чесноком.

— Здравствуйте, — певуче проговорила женщина, изумленно глядя на незнакомку в милицейском мундире. — Вы кто?

— Вот мои документы, — строго сказала Виртанен, протягивая удостоверение. — Я веду следствие, касающееся убийства вашего мужа. Обнаружен его пистолет. Почему вы и ваша свекровь проигнорировали повестки, которые я вам направляла, не явились в управление? Повестки обычно вручают лично под личную подпись.

— Никто ко мне не приходил, клянусь вам, — заверила Иванцова, но Виртанен не смогла заставить себя поверить ей. Как это может быть, чтобы дважды направленная повестка не была получена?

— А вообще хорошо, что вы не побрезговали и сами пришли, будто извиняясь, мягко проговорила Иванцова. — Тяжело мне в управлении бывать. Я там сто раз была, только что толку! Мити не вернешь. Поймите как женщина женщину, товарищ капитан.

— Меня зовут Любовь Карловна, — тихо проговорила Виртанен и села на табурет. — Я здесь в командировке. Пистолет Дмитрия Трофимовича обнаружили у нас в городе, в Петрозаводске. А с вами я хотела поговорить вот почему… Я читала ваши показания и хотела бы еще кое-что уточнить.

Иванцова усмехнулась с каким-то неясным Виртанен значением.

— К вашей свекрови у меня тоже есть вопросы. Она скоро будет дома?

— Она тут вообще не бывает, хотя дом на нее записан. Живет у старшего сына. А вчера и вовсе из Азова телеграмма пришла от младшей дочки, чтобы мать срочно выезжала. Что к чему, не знаю. Вечером на переговоры схожу, я уж их вызвала. И мать уехала в ночь. Перепугалась. Мало нам одного горя!

— Так… — Виртанен недоуменно подняла брови, что-то ей в этом поспешном отъезде не понравилось. — Ну что ж, Надежда Васильевна, значит, мне пока придется ограничиться беседой с вами. Скажите, не было ли у вашего супруга врагов? С кем ваш муж конфликтовал?

Иванцова скрестила руки на груди и почти вызывающе ответила:

— С начальством.