Три сестры мушкетера - [6]

В руках он держал бутылку спирта «Рояль» и банки с пивом.

— А это не куклы, — ответил я. — Это я тебе закусочку готовлю.

Петрович взял в руки банку.

— Они что, из кошек? — Он с удивлением посмотрел на меня.

Я отрицательно покачал головой.

— А, чего тут тогда кот нарисован?

— Темный ты человек, Петрович. Это — специальные корма для кошек. Импортные. Весь мир давно их ест, а мы — только начинаем.

— То-то, озверели, — обиделся Петрович, и вдруг радостно закричал: — Слушай, Котофеич, я же для тебя такого покупателя имею! Только ты, это, — добавил он вполне по-деловому, — меня в долю возьмешь. Понял?

Словотворчество Петровича, столь ревностно относящегося к проблеме человеческих имен, не смутило меня — возможный покупатель был важнее, особенно, если принять во внимание бытовавшую здесь легенду о кошачьем рае. Но опыт коммерсанта показывал мне, что, несмотря на любую симпатию к возможному компаньону, все свои интересы не следует открывать сразу.

Петрович же тем временем расстелил на столе скатерть, открыл целую бутылку «Рояля». В карманах у него оказался запас пластиковых стаканчиков, и кутеж грузинских князей начался.

Надо сказать, что Петрович сразу выявил себя практическим человеком — выпивки выставил в изобилии, а по поводу закуски заявил, что уж, если кошки это едят, то уж и люди тем более не потравятся.

— Кошка, ведь она нипочем что попало жрать не станет. «Останкинскую», скажем, колбасу или куриные окорочка из-за океана, понял? Стало быть, и мы от ихних фрикаделек не сдохнем.

С этими северными белыми ночами я как-то выпал из времени и поэтому уже никуда не спешил, Петрович — тем более. Мы разбавляли «рояль» пивом, закусывали котовыми «пищами», и я поинтересовался, каким образом бывший «мент», и к тому же — негр, оказался в этом самом Большом, и как он стал владельцем отеля. Как я уже говорил, мы никуда не спешили, и Петрович рассказал о себе все, что только знал.

Глава 6

Анатомически все без исключения национальности устроены одинаково: те же печенки, селезенки, кишки и, конечно, зубы, это я как будущий врач точно знаю. Впрочем, наш Петрович остался без мамы и папы в том замечательном возрасте, когда у него не было вообще никаких зубов в помине. Я думаю, что его мама поначалу увлеклась именно экзотическим видом будущего папы Петровича, но потом, видимо, ее планы изменились, а может быть и, наоборот, изменились папашины планы. Как бы то ни было, но черный малыш оказался в детском доме, где в честь освободившего от рабства негров президента США Линкольна получил имя Абрам, а в честь директора детского дома — отчество Петрович. И фамилию Ящиков, потому что в тот день всем вновь прибывшим детям давали фамилии на букву «я».

Интернационализм — интернационализмом, но маленький Петрович чувствовал себя среди сверстников белой вороной и прятался от них в библиотеке, где к художественной литературе и пристрастился. Перечитав огромное количество детективов, он решил стать сыщиком, и при первой же возможности оказался в школе милиции.

Девушек там обучалось до смешного мало, во всяком случае, на долю Петровича их не хватило. И он вынужден был знакомиться с ними, где попало — в метро, в парках культуры, в булочных, на танцплощадках. Его, как правило, принимали за богатого иностранного студента, по прихоти родителей обучающегося в университете им. Патриса Лумумбы. Однако, как только девушки узнавали, что имеют дело не с потомственным принцем африканского племени и не с сынком чернокожего миллионера, а с будущим отечественным милиционером, который к тому же живет в общежитии, их интерес к Петровичу как к вероятному жениху, а не экзотическому любовник, неизменно пропадал. В конце концов Петрович стал бояться женщин, мучаясь при этом мыслью о том, что его вероятные потомки, скорее всего, тоже окажутся в детском доме, лишенные родительской любви, а он никогда об этом не узнает, и никто не назовет его папой.

Получив высшее милицейское образование, молодой специалист А. П. Ящиков был направлен на работу в известное учреждение, находящееся по почти одноименному с ним адресу — Петровка, 38. Его предполагалось использовать в операциях по борьбе с наркотиками: Петрович под видом чернокожего брата должен внедриться в «братву» африканских распространителей ужасного зелья. Но на первом же задании Петрович провалился. Наркодельцы действительно приняли его за своего и заговорили на некоем, по их мнению, родном для него языке. Но ни родного «негритянского», ни общепринятого в этом мире английского, ни вообще какого-либо, кроме великого и могучего, Петрович не знал.

Надежд начальства в этой области криминалистики Петрович таким образом не оправдал, но зато проявил необыкновенную находчивость в раскрытии преступлений, связанных, так сказать, с животноводческой тематикой.

Он с гордостью перечислил мне раскрытые им дела: о волках, съевших на конной базе общества «Урожай» алхатекинского жеребца, об ушедших по осени лебедях с подрезанными крыльями из любимого Петровичем парка культуры в теплые страны, о похищенных из столичного зоопарка пингвинах. Прошу великодушно простить меня за то, что не могу изложить вам все тонкости этих криминальных историй, к тому же, по словам отставного чернокожего детектива, заниматься такому высокообразованному специалисту, как он, расследованием столь пустяковых дел, доступных любому «земляному менту», очень обидно и унизительно.