- Итак, аукцион не состоялся?
- Состоялся. Спустя три недели. А до того велись бесконечные споры, производились всякого рода экспертизы, и обычные и контрольные. Были напечатаны разноречивые заключения, а специалисты затеяли между собой острую полемику. В первую очередь заподозрили будущего зятя, поскольку он был единственный, кого допускали к картине. Но тот доказал, что не имеет к этому делу никакого отношения. Пришлось даже допросить двух-трех ни в чем не повинных оценщиков.
- А что представляют собой служанки?
- Одна - стара, ничего не знает, кроме своей кухни, на все вопросы отвечает что-то нечленораздельное и вообще производит впечатление выжившей из ума. Вторая служанка - молодая девушка из Люксембурга. Следствие установило, что она спала в каморке на шестом этаже, о существовании картины понятия не имела и никогда никого не приводила в квартиру хозяина.
- Чем кончилось дело?
- Аукцион - один из самых памятных - все-таки состоялся. Завсегдатаи "Отеля Друо" собрались все, как один. Из Берлина и Амстердама приехали коллекционеры и любители живописи.
Три портрета висели рядом, представляя собой небывалое зрелище, ибо совпадали до мельчайших деталей. Валь был совершенно убит. Он подходил то к одной, то к другой группе посетителей и десятки раз, вновь и вновь, рассказывал о своем несчастье.
"Я разорен,- твердил Валь.- Бандиты украли приданое моей бедной дочери. И все-таки картина здесь... здесь она, а я даже не могу ее опознать..."
- И нашлись покупатели?
- Цены на аукционе были бешеные. Самое забавное во всем этом, что картин было три. Следовательно, две из них никакой ценности не представляли. Аукцион напоминал скорее лотерею. Стоимость полотна номер один достигла без малого двухсот тысяч франков. Ко всеобщему удивлению, в одном из покупателей узнали агента крупного американского коллекционера. Вот это и подстегнуло всех.
Стоимость картины номер два достигла суммы в триста тысяч франков. Никто не сомневался в том, что покупатель один и тот же; очевидно, он решил приобрести все три полотна, чтобы таким образом завладеть и подлинником. Это ему дорого обошлось. В "Отеле Друо" нет места сантиментам. Присутствовавшие на аукционе сразу поняли, что, уплатив даже такие огромные деньги, американец совершил бы неплохую сделку. Покупать две картины было бессмысленно. Необходимо за любые деньги купить все три. Страсти разгорелись. Цена третьей картины достигла четырехсот тысяч франков, затем полумиллиона, перевалила этот головокружительный предел и была отдана за семьсот тысяч франков тому же американскому агенту.
Беднягу даже пот прошиб. Три полотна, из которых только одно было подлинное, обошлись ему в миллион двести тысяч франков.
- Но в конце концов дознались, какое из трех подлинное?
- Нет, конечно! Теперь все три красуются рядом в галерее богатого американца, который ими немало гордится.
- Значит, тайна так и осталась неразгаданной?
- Для всех, кроме двух людей.
- Кто же они?
- Автор мистификации и... я.
- Вы видели эти полотна?
- Нет. Я только распорядился сделать фотоснимки, которые вы держите в руках...
- Какая же из них подлинная? - спросил я, снова взглянув на подписи.
- Подлинной нет,- ответил Леборнь.- Все три портрета - подделка.
Я раскрыл рот от удивления, а Леборнь продолжал:
- Представьте себе человека, который решил попытать счастья. Антиквар этот, в общем, птица не крупного полета, но он хотел одним махом сорвать миллион. Не испугавшись подлога, он в один прекрасный день фабрикует означенного Рембрандта, вернее, трех сразу, совершенно схожих между собой. Он никому не показывает их, ограничиваясь лишь разговорами. Но один из этих автопортретов он все же демонстрирует кое-кому из близких в полумраке своего кабинета. Так рождается легенда об уникальном творении Рембрандта картине, которая не продается. О ней именно потому и заговорили, что она не продавалась. И еще потому, что Валь не разрешал никому из любителей живописи даже взглянуть на нее.
Время шло. Картина, став предметом бесконечных толков, обрела жизнь. Отныне она у всех на устах!
Неожиданно Валь объявляет о своем решении продать картину. Ему якобы нужно дать приданое дочери. Но он стонет. В душе у него смерть.
Роковой час пробил! А что, если эксперты, налюбовавшись неизвестным полотном, установят фальсификацию? Но Валь не растерялся. Имея в своем распоряжении еще два полотна, он добился того, что экспертов уже не спрашивают: "Эта картина подлинная?" А спрашивают: "Какая же из этих трех действительно принадлежит кисти Рембрандта?"
И завязался бой. Такова уж натура человеческая. Конкуренты неизбежно должны были сцепиться. Они ожесточенно дрались и за номер один, и за номер два, и за номер три, который тоже имел своих защитников.
