Три пункта бытия : Роман, повесть, рассказы - [212]

— Берегись, Элиза! — Рожь льется вниз густым ручьем.

— Берегись! — Снова течет рожь, и снова Иван разглядывает хозяйку. Скоро останется одна: Иоганн совсем плох… — Берегись, Элиза!

— Отдохни, Ганс! Молодец — как ты работаешь! — Тыльной стороной руки она вытирает лоб. Иван спустился к ней и присел на лестницу. Элиза стоит в углу, ее плохо видно. Наверху туман.

— Давно ли вы в плену, Ганс?

Он рассказал: был в разведке, взводом ходили, человек тридцать. Выполнили задачу, дорогу осмотрели, с немцами пострелялись — чтобы узнать, где у них окопы… Пришли в местечко, в котором стояла своя часть — никого! Ушли! И хотя бы оставили сообщение, куда ушли. Кругом спокойно, можно было сообщить. Штабс-капитан Чураев, командир — выпить у него забота! Пошли догонять и заблудились… Болота, незнакомые места… Бродили — и прямиком в расположение противника… Помолчал, помолчал, махнул рукой, спросил:

— Элиза!

— Да?

— Вы моей женой интересуетесь?

— После, Ганс. Быстро наверх, надо носить зерно. Носить, носить.

А утром она снова будто его и не видит, не замечает. Прошла рядом, он уступил дорогу. Бункер сверху закрыли сеном.

Через несколько дней приехал небольшой, в чиновничьей форме человек.

— Фон Мюллер! Инспектор «Имперского управления распределения»!

Кисти рук у него волосаты, весь он сухой и костлявый.

Жак заглянул в пустой склад, где еще недавно было зерно, подмигнул Ивану. Иоганн фон Граббе низко раскланялся с чиновником, опираясь на палку, зашагал вместе с ним к амбару. Медлительность его исчезла, говорил он быстро, неразборчиво. Чаще всего Иоганн восклицал:

— Фон Мюллер! Фон Мюллер!

После осмотра склада и скотных дворов, всей усадьбы, фон Мюллер долго сидел в доме и пил пиво. Уезжая, с ног до головы осмотрел Элизу, сказал:

— Хорошо! Я подумаю!

Проводив чиновника, Элиза пошла наверх, еще больше, чем всегда, строгая, спокойная, никого не замечая вокруг себя.

* * *

— Как его зовут по-русски? — спросила Элиза, вытирая тряпкой розовый, мягкий нос теленка.

— Этот? Телком называется. Телок! Можно по-другому: теленок, теленочек.

Элиза стояла вполоборота, строгая, с резкой черточкой под полной щекой. Иван испугался, что побоится это сделать, и положил — не свою, а чужую руку ей на плечо.

Она отшатнулась.

Он схватил ее за талию. Она толкнула его. Он прижал ее к себе. Минуту она сопротивлялась, упершись в грудь руками, потом положила голову на плечо Ивана и вздохнула.

— Нельзя, чтобы кто-нибудь видел!

Чепчик висел у нее на шее, под конопляными волосами розовела кожа.

Когда она подняла лицо, у нее были все те же постоянные, спокойные глаза.

— Мой прекрасный, — сказала она, — запомни: пока жив Иоганн, никто не должен этого знать. Иначе… — она помедлила, — я останусь без наследства, ты же останешься, может быть, и без жизни. Не отчаивайся. Ждать — недолго, все изменится для нас очень скоро.

Умер Иоганн через два месяца, и на другой же день Иван поселился в хозяйских комнатах. Там все блестело: полы, стены, громадные деревянные кровати. Блеск исходил и от самой хозяйки — от ее волос, и от бледно-розового румянца.

Жак — этот неуемный балагур — явился к Ивану с поздравлениями, он заготовил объявление в «Брачную газету»: «Сим имеем честь довести до сведения всех родных и близких, а равно и других наших благожелателей, что сего числа заключен между Гансом Колешниковым и Элизой Граббе брак, который покоится на взаимном понимании чувств, уважении друг к другу, бескорыстной привязанности и общих стремлений…»

Иван прервал Жака:

— Двоим любо — третий не суйся! Видал!..

И показал Жаку кулак. Француз не смутился. Он долго просил Ивана поточнее перевести ему: «Двоим любо — третий не суйся» и с новой русской пословицей отправился к своим друзьям. Веселый парень был этот Жак!

— Вот посмотришь, Ганс, как мы заживем! — говорила Элиза. — Еще никогда мне не было так хорошо. А все ты — Ганс! Мы сумеем сбывать продукты по настоящей цене. В конце концов все тот же фон Мюллер окажет мне услугу. Все дело в сбыте. Как хорошо, что ты тогда решился! Помнишь — в телятнике?.. Я никогда не думала, что ты это сделаешь!

Ивану тоже хорошо с этой женщиной. О такой сытой, хозяйской жизни он и не мечтал никогда! Вот только…

— Словно я живу на двух дорожках, Лиза! Одна — наша с тобой, другая в России… И что туда тянет — не знаю, ежели здесь все лучше!

— Ты слишком беспокойный, Ганс! — Она треплет его по волосам. — Ты не уйдешь? Никогда?! Ты теперь мой? Зачем скучать? Зачем много думать и забывать о деле? Покойный Гуго никогда не говорил мне, о чем он думал… Он был очень похож на Иоганна, своего отца, и на моего отца — Вальтера. Они совсем из разных семейств, Иоганн и Вальтер, а Гуго, между тем, был очень похож на них обоих. Когда я пришла в его дом, я почти не заметила какой-нибудь разницы со своим домом. Еще Гуго очень не любил политику. Он всегда мечтал о том, чтобы устроить капитал на хорошие проценты в банк или приобрести выгодные акции, и когда он уходил на войну — он громко спорил с Иоганном. Иоганн хотел расширить хозяйство, а Гуго — купить акции военной компании… Еще он очень любил яичницу с пивом. С пивом моего отца… Мой отец варит пиво лучше Иоганна, лучше всех в округе!