Три поколения - [243]
— Скоро шефы вагончик вам пришлют, а пока поживите в палатке. Ничего, одеяла теплые, ночью не замерзнете, а днем от работы жарко будет… Заботами вас не оставим. Но… — Боголепов многозначительно помолчал, — буду прямо говорить, девушки: за наши заботы ждем от вас хорошей работы! Верим, что вы за все сполна рассчитаетесь трудовой комсомольской доблестью. Так, москвичи?
Полевой стан девушки оборудовали быстро.
Оглядев чисто прибранное помещение, с особым усердием взбитые подушки на кроватях, Маша Филянова поздравила девушек:
— С новосельем вас!
А сама тревожилась. Ведь она почти еще не знала своих трактористок.
Брезентовая дверь палатки была откинута. Через поляну напротив — полевая кухня, рядом с ней — давний бригадный стан; в нем печка.
Бригадира сильно смущали брезентовые стены палатки: «Как раздуется сиверяк-сибиряк — замерзнут мои трактористки! Москвичи… непривычные…»
— Боюсь я, девушки, не простудились бы мы тут. Может быть, на стану разместимся? — предложила Маша. — Правда, в нем грязновато, но мы побелим. Зато там печка, тепло…
— В палатке! Только в палатке! — за всех ответила Груня Воронина. — Как на фронте! А то какие же мы целинники, если спать чуть ли не на перинах… К черту!.. И работать по двадцать часов. Или хоть бы по восемнадцать… По-фронтовому.
— Нашу Груню палаточная романтика заедает, но аллах с ней, а вот что касательно восемнадцати — многовато. Сбавь да двенадцати, Груня, и будет как раз, — серьезно, как все, что она говорила, посоветовала Фрося Совкина.
— Не согласна! Вспомните, как строили ребята Комсомольск-на-Амуре! Вот это были комсомольцы! А мы что? Москвичи или не москвичи?
Маленькая, крепкая, точно вытесанная из дикого камня, Груня и спорила с какой-то покоряющей, яростной силой.
— Да можно ли про живущих в рубленом теплом стану, как в любой обжитой деревне, героическую поэму сложить? Можно ли, я вас спрашиваю?
— Кончай трёп, Грунька! — прикрикнула на нее Фрося. — Ох, до чего же я ненавижу трескотню насчет этого героизма!
Груня вспыхнула:
— Как это «трёп»? Что значит «ненавижу»? Ненавидеть тут нечего. Каждый по-своему мечтает… — И, отвернувшись от Фроси, другим тоном: — Девоньки! Предлагаю дежурство по палатке начать с меня!
Тоненькая, совсем не похожая на бригадира, Маша Филянова носилась из конца в конец стана, распоряжалась, но больше все делала сама. Ей казалось, что никто, кроме нее, не сумеет разместить, уложить, поставить, как нужно. Но вот как будто уже и все сделано. Задымилась кухня. Маша пошла к полям. Позади нее резкий северный ветер бился о тугие зеленые стены палатки. Слышно было, как хлопали незастегнутые брезентовые двери.
Невидимое солнце заплуталось в густых тучах. Безлюдно, тихо в мертвых, белых, только кое-где зачерневших полях. Маша вспомнила Москву, Кремль, Георгиевский зал, Алексея Казарина, свои трудные обязательства… Эти впечатления — на всю жизнь. С каким трепетом поднималась она в первый раз по ступенькам широкой лестницы в историческое здание Верховного Совета! А люди? Со всех концов страны. И все молодежь… В перерывах между заседаниями Филянову и Казарина отыскивали бывшие на совещании гости — индийцы, венгры, поляки — и горячо жали руки. «Теперь за нашим соревнованием все следить будут. Ох, Машка, Машка, сорвешься, — засмеют! Ведь это же действительно вселенский трёп получится, как говорит Фрося…»
Тревожно было на душе у комсомолки. Тревога незаметно перешла в робость, робость — в страх. «Подумать только, чего наобещала: с парнями в работе соревноваться! — Маша вспомнила Алексея Казарина. — И он сам, и ребята у него, наверно, один к одному. А я даже не знаю своих». И Маша снова стала мысленно перебирать девушек: «Фрося с Валей и Груня — эти, кажется, боевые. А другие? Да чего уж теперь — ввязалась в драку, не жалей волос!»
Прозорливцы называли Машу Филянову будущей Пашей Ангелиной. Окончив техникум, она поступила на заочное отделение сельскохозяйственного института, на инженерный факультет.
— Не Мария Яковлевна, а Маша! — с улыбкой, твердо сказала она приехавшему от краевой газеты корреспонденту.
От всего ее облика веет молодостью, искренностью, душевной чистотой.
— Люблю художественные книги, но читать их совершенно некогда, — рассказывала она Вере Струговой. — Работа, заочная учеба… Вырвешь минутку, а глаза уже слипаются. Все же почитываю. Больше всего понравилась мне «Анна Каренина». Вот трудная судьба!
Маша Филянова не всегда еще отличит Левитана от Шишкина, Чайковского от Бетховена, но работу мотора по звуку выхлопной трубы определит без ошибки и точно скажет, что машину выпустили из ремонта с непритертыми клапанами.
— Если не зазнаешься, далеко пойдешь, — сказала ей как-то Вера Стругова.
Маша засмеялась.
— А с чего зазнаваться-то? Пока только обещания, слова, работа впереди… Да и комсомолия не позволит зазнаться. Ведь вы все такие строгачи: чуть что, отбреете, хоть стой, хоть падай…
Девушки спали. За стенами палатки все так же завывал северный ветер. Маша склонилась к койке Веры, и они проговорили за полночь. И говорили на этот раз не о предстоящем соревновании… Обе любили, у каждой на пути к счастью стояли препятствия. Было о чем поговорить!
Эпопея «Горные орлы» воссоздает впечатляющие картины классовой борьбы в сибирской деревне, исторически достоверно показывая этапы колхозного движения на Алтае.Напряженный интерес придают книге острота социальных и бытовых конфликтов, выразительные самобытные образы ее героев, яркость языковых красок.
В сборник «Страсть» Ефима Пермитина, лауреата Государственной премии РСФСР имени Горького, вошли рассказы, основная тема которых — человек и природа, их неразрывная связь.Почти все рассказы, вошедшие в книгу, публикуются впервые. Произведения эти несут на себе отпечаток самобытного таланта автора.
В семнадцатый том «Библиотеки сибирского романа» вошел роман Ефима Николаевича Пермитина (1895–1971) «Ручьи весенние», посвященный молодым покорителям сибирской целины.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.