Три поцелуя - [47]

Перед ним маячил одинокий субботний вечер. Он еще раз взглянул на Стеллу и грустно вздохнул. В Лоло были и другие привлекательные женщины, но, к несчастью, его гормональная система реагировала только на женщину, которая относилась к нему как к приемному сыну.

Лайму нравилась мирная домашняя атмосфера заведения Стеллы. Жизнь в Лоло вообще была гораздо спокойней, чем в Сиэтле, где он получал образование. Сын арендатора-овцевода, которого много лет назад изгнал из Лоло Клуб, Лайм вернулся сюда, чтобы дочь росла в спокойной обстановке. Трейси, конечно, была бы счастлива в любом месте, но у него были и свои планы. Он хотел добраться до самого сердца Клуба и добиться финансового краха отцов города.

Лайм помнил, как родители приводили его в это кафе по субботам еще в далеком детстве. Тогда здесь собирались овчары и ковбои, которые вспоминали «добрые старые времена». Семья Маккензи владела тогда небольшим уютным домом, пастбищем, стадом овец и парой коров. Овцы размножались быстро благодаря тому, что отцу Лайма удалось купить хорошего барана-производителя. Ежегодно они выплачивали высокие проценты по закладной, отказывая себе во всем, но в этом году отец надеялся окончательно расплатиться, получив деньги за шерсть, стрижка которой должна была вот-вот начаться. Но в одну из весенних гроз шесть сотен тонкорунных овец непонятно почему бросились вниз с холма, и утром их кроваво-белые тела обнаружили под обрывом. Крепкий забор на краю пастбища был кем-то сломан. Тут же приехал Брэдли Гилкрист в сопровождении шерифа Монроя Тиббса; было непонятно, откуда они узнали о случившемся. Шериф вручил отцу предписание на выселение за неуплату процентов.

Той же ночью отец посадил семью в старый грузовик, забитый вещами. Мать, брат с сестрой, отец и Лайм покинули Лоло. По бледному лицу матери текли слезы, смешиваясь с дождем, ее поникшие плечи тряслись от рыданий. Несмотря на страх и боль, двенадцатилетний Лайм не плакал. Он поклялся себе тогда, что отомстит когда-нибудь Клубу за разорение их семьи.

Лайм смотрел на каменную мостовую за стеклянной витриной. Она напоминала ему детство. Овцеводам в краю, где в основном держали коров и лошадей, было не очень просто выжить, но семью Маккензи в те времена очень поддержали семьи Мэттьюз и Бирклоу. Они помогали им зерном и овощами и даже подарили несколько лошадей.

Мягкий голос Стеллы, говорившей что-то двум пожилым женщинам, вернул его в настоящее. Примитивное желание обладать этой женщиной, которое он недавно в себе обнаружил, потрясло Лайма: он всегда мог контролировать потребности плоти. Лайм вел целомудренную жизнь последние пять лет — с тех пор как его жена, Сью Эллен, погибла в автомобильной катастрофе. Но это не было для него большой проблемой, а теперь превратилось в мучение от одного взгляда на эту женщину.

Он жадно смотрел на Стеллу, на которую в городе до сих пор оборачивались все мужчины. Ее присутствие освещало «Пинто Бин», а гордо поднятая голова давала возможность увидеть прекрасную, нежную шею, которую ему хотелось покрыть поцелуями. «Классическая красота», — подумал он, глядя на точеные скулы, прямой нос, гладкие, чуть впалые щеки и прекрасно очерченные чувственные губы.

Когда полуденное солнце осветило высокую, соблазнительную фигуру Стеллы, сердце Лайма подскочило куда-то к горлу, а руки крепко сжали яркую кружку с фирменным рисунком.

Стелла подошла долить ему кофе. Ее пьянящий, сладковатый запах ударил ему в голову.

— Как дела, Лайм? — приветливо спросила Стелла, наклоняясь, чтобы поцеловать Трейси в щеку. — Привет, золотко. Когда Кло была такой, как ты, они вместе с Анжеликой Гилкрист и Джози Смолл Берд называли себя Дикими Ивами. Эти тети, такие важные сейчас, были настоящими чертенятами в детстве, клянусь. Носились как сумасшедшие на велосипедах и терроризировали всю округу. И частенько это заканчивалось большими неприятностями.

Лайм нервно забарабанил пальцами по стойке. Безумие! Он так увлечен Стеллой, что ревнует ее к собственной дочери…

— Правда? Дикими Ивами? — спросила Трейси, не замечая, что с ее ложки капает мороженое.

— Честное слово. Это название для них придумал отец Кло.

Стелла отвернулась, поставила кофейник на стойку и вытерла кофейное пятно рядом с Лаймом, случайно коснувшись его бедром. Лайм сразу напрягся, замер на мгновение, а потом заерзал на табурете, отводя глаза. Какая-то женщина кивнула ему, он машинально кивнул в ответ, не узнавая ее.

Внезапно кто-то сильно хлопнул его по плечу. Он резко повернулся и увидел Майкла Бирклоу. Тот высоко поднял бровь, глядя на него слишком проницательными глазами, сел на соседний табурет и понимающе хмыкнул.

— Мы с Мюриел договорились сегодня встретиться в редакции. Какие у тебя планы на вечер? Будешь всю ночь играть в покер у Куинна? — спросил он, ухмыляясь.

Лайм хмуро посмотрел на забинтованную кисть Майкла. Он считал, что его интерес к Стелле не повод для ухмылок.

— Ты повредил руку, вот так же вмешавшись в чьи-то дела? — сердито спросил он.

На другом конце стойки Карен изо всех сил пыталась привлечь внимание Майкла. Она подняла пластиковый пакет над головой, подмигивая ему, и, когда Майкл понимающе кивнул, расцвела счастливой улыбкой. Спрыгнув с табурета, Карен сунула пакет под мышку и, насвистывая, направилась к выходу. Выйдя на улицу, она тут же помчалась во весь опор в сторону дома — очевидно, снимать отпечатки пальцев с украденной ложки.