Киммериец пожал плечами.
– Кром! Мне все равно, какого петуха стеречь! За три ночи я съел троих, получил триста монет, выпил три кувшина вина и… - он прикусил язык, чтобы не сболтнуть о купеческих женах, и закончил, - мы в полном расчете, почтенный! Хочу лишь сказать тебе, что полакомиться этой тварью, - Конан хлопнул ладонью по бамбуковой решетке, - будет нелегко. Зубы обломаешь и челюсть свернешь! Дорогой петушок, да жилистый!
– Но все же я его съем, когда он одержит победу, - Хирталамос жадно уставился на своего петуха. - Схем и милость Митры пребудет со мной! Светлый бог дарует мне телесную крепость, удачливость в делах и любовь женщин! Не так уж мало, а? Ради этого стоит поработить зубами над жилистым петухом… как ты полагаешь, сын мой?
– Конечно, - с усмешкой согласился Конан, - конечно.
Он ощупал тяжелый кошелек у пояса, потом бросил взгляд в сторону женских покоев, на трепетавшую в окне занавеску, из-за которой взирали на него голубые очи Лелии, черные - То-Ню, изумрудные - рыжей Валлы. Возможно, один из съеденных киммерийцем петухов тоже являлся дарующим счастье избранником Митры - либо петухи тут были совсем ни при чем, а правили жизнью Конана судьба, рок и случай, столь же подвластные Солнцеликому, как все птицы, рыбы и звери, как все петухи на земле. И, по всемогущему ли случаю, по велению судьбы или по милости рока, но был Конан прежде и теперь крепок телом, удачлив в делах и любим женщинами.
Достойно ли это удивления? Нет, безусловно нет! Ибо Митра - мудрый властелин; если уж он пожелает явить расположение смертному, то не заставит его давиться жилистым петухом.
