Три недели в Париже - [8]

— Взгляни на них. Кельтское золото. Они прекрасны, Кей.

Он начал расстегивать ее белую шелковую блузку, наклонился и поцеловал ее в шею, в губы.

— Иан, прекрати! Только не здесь. Сюда могут войти Мод или Малколм.

Он беззаботно рассмеялся. Но все же встал и подошел к двери.

Риск, подумала Кей, он любит риск. Я не должна ему мешать. Он хочет заняться любовью. Нужно использовать момент. Она услышала, как он запирает дверь, потом его приближающиеся шаги.

Иан опустился на колени рядом с Кей. Взял в ладони ее лицо, легко коснулся губами ее губ.

— А как же двери на улицу? — спросила она.

— В такую погоду никто не придет!

Иан снял с нее блузку. Лифчик не поддавался, и она помогла его расстегнуть. Потом они легли на ковер, и она страстно поцеловала Иана. Он с жаром ответил на поцелуй, привстал, стянул с себя свитер, сорвал рубашку и нетерпеливо отбросил в сторону. Кей сняла юбку, и через несколько секунд они лежали на ковре перед огнем совершенно обнаженные.

— Я хочу тебя, — шепнула она, запустив свои длинные пальцы ему в волосы.

В ответ он распростерся над ней. Он хотел ее не меньше, чем она его, но стремился продлить наслаждение. Он целовал ее очень медленно. Руки Кей с силой сжали его плечи, все ее тело излучало такое желание, какого Иан не замечал в ней прежде.

Далеко за полночь Кей сидела, свернувшись в удобном кресле у камина в спальне. Иан быстро уснул. Она слышала его глубокое дыхание, видела, как поднимается и опускается его грудь. Кей ошеломил его пыл, и у нее зародилась надежда на то, что она забеременеет.

Кей хотела ребенка так же страстно, как и муж, хотя Иан ни словом не обмолвился об этом. Но в глубине души она знала: он мечтает о наследнике.

А вдруг она не забеременеет? Захочет ли он с ней развестись, найти другую женщину, которая родит ему сына?

Поднявшись с кресла, Кей подошла к окну и выглянула во двор. По-прежнему шел снег, налетевший ветер кружил снежинки, уже покрывшие землю белым одеялом. В бледном свете луны этот нетронутый покров казался сотканным из серебряных нитей.

Как жаль, что мне некому излить душу, подумала Кей, прижимаясь лицом к холодному стеклу. Она никогда не говорила о своей бездетности ни с Ианом, ни со свекровью, боясь открыть ящик Пандоры. Если бы только была жива мама, подумала она и внезапно задохнулась от нахлынувшей волны чувств. Кей стала тем, что она есть, благодаря матери, но та уже не может за нее порадоваться, насладиться плодами своего труда. Брат Санди восемь лет назад эмигрировал в Австралию, и больше Кей о нем ничего не слышала.

У меня нет друзей, по крайней мере близких, призналась себе она и тут же вспомнила об Александре Гордон. Когда-то, до той ужасной ссоры, они были очень близки. Позволяя себе возвращаться в мыслях к чудесным дням, проведенным в школе Ани, Кей понимала, что скучает по американке. По итальянке она ничуть не скучала — Мария здорово ей досаждала. Джессика тоже была жестокой, старалась ее унизить.

Но оставалась еще Аня Седжуик. Аня всегда была к ней добра, она относилась к ней не только как учительница, но и как любящая мать. Возможно, все-таки придется поехать на Анин день рождения. Если она приедет несколькими днями раньше, то сможет встретиться с Аней с глазу на глаз, облегчить душу. Но зачем дожидаться июня? Она вспомнила о Франсуа Бужоне. Как только Кей договорится о встрече с ним, она назначит свидание Ане, пригласит ее на ленч или на чай, и та с радостью придет. В этом Кей не сомневалась.

Внезапно Кей приняла смелое решение. Она пойдет на званый вечер. Из уважения к Ане. Интересно, как поведут себя ее прежние подруги. Как-никак она стала довольно известным модельером. И хотя Кей редко пользовалась титулом, тем не менее она стала леди Иан Эндрюс из Лохкрейги.

Глава 3

Джессика Пирс была в ярости. Она стояла в кабинете своего дома в Бел-Эр и сверху вниз смотрела на своего приятеля Гэри Стенниса. Тот валялся на кремовом бархатном диване мертвецки пьяный.

Ее холодные серые глаза, зоркие и наблюдательные, обшарили комнату. Все аккуратно стояло по местам, не считая тех предметов, которые Гэри умудрился уместить на антикварном китайском столике: среди них один из ее лучших хрустальных бокалов, полупустая бутылка «Столичной» и абсолютно пустая «Шато Симар Сент-Эмильон» урожая 1988 года. Мое лучшее красное вино, подумала она, задержав взгляд на хрустальном блюде, полном окурков.

На бокале остались следы губной помады. Однако Джессика не усомнилась в том, что встреча была сугубо деловой. На полу валялись страницы нового сценария Гэри и желтый блокнот с нацарапанными его рукой пометками.

Несколько секунд она холодным взглядом изучала Гэри. Седеющие волосы, изможденное, бледное лицо, темные круги под глазами. Во сне он казался непривычно старым и помятым.

Вышедшим в тираж, подумала она с легкой грустью.

Гэри все еще оставался блестящим сценаристом, а его прошлое было овеяно славой. И «Оскарами». Он заработал и промотал несколько состояний, был женат на двух кинозвездах, причем от одной из них у него была дочь, которая с ним не разговаривала. В настоящий момент он ухаживал за Джессикой, умолял ее выйти за него замуж. Когда бывал трезв.