Три мушкетера. Том второй - [11]

 Д'Артаньянъ пригнулся къ шеѣ лошади, чтобы видѣть все и не быть замѣченнымъ.

 Милэди высунула изъ дверецъ свою прелестную бѣлокурую головку и отдала какое-то приказаніе горничной.

 Горничная, хорошенькая дѣвушка лѣтъ двадцати, двадцати-двухъ, лишая и проворная, настоящая субретка знатной барыни, соскочила съ ножки, на которой она сидѣла, по обычаю того времени, и направилась къ террасѣ, на которой д'Артаньянъ видѣлъ Любена.

 Д'Артаньянъ слѣдилъ за субреткой и видѣлъ, что она пошла къ террасѣ. Случайно какое-то приказаніе, отданное извнутри дома, отозвало Любена съ террасы, такъ что Плянше остался одинъ, посматривая по сторонамъ и выглядывая, куда скрылся д'Артаньянъ.

 Горничная приблизилась къ Плянше, котораго она приняла за Любена, и, отдавая ему записочку, сказала:

 -- Вашему барину.

 -- Моему барину? переспросилъ удивленный Плянше.

 -- Да, и очень нужное. Берите же скорѣе.

 И съ этими словами она побѣжала къ каретѣ, которую повернули обратно; горничная вскочила на подножку и карета укатила.

 Плянше повертѣлъ записку въ рукахъ, затѣмъ, пріученный къ безпрекословному повиновенію, онъ соскочилъ съ террасы, повернулъ въ переулочекъ и, пройдя двадцать шаговъ, встрѣтился съ д'Артаньяномъ, который все видѣлъ и шелъ ему навстрѣчу.

 -- Вамъ, баринъ, сказалъ Плянше, подавая записку молодому человѣку.

 -- Мнѣ? спросилъ д'Артаньянъ;-- ты въ этомъ вполнѣ увѣренъ?

 -- Чортъ возьми! увѣренъ ли я въ этомъ! субретка сказала: "Твоему барину". У меня нѣтъ другого барина, кромѣ васъ, слѣдовательно... Красивенькая дѣвушка эта субретка, право-слово!

 Д'Артаньянъ развернулъ записку и прочиталъ слѣдующее:

 "Особа, интересующаяся вами болѣе, чѣмъ можетъ это выказать, хотѣла бы знать, когда вы будете въ состояніи совершить прогулку въ лѣсу. Завтра, въ гостинницѣ Шанъ-дю-Дра-д'Оръ, лакей въ черной ливреѣ съ краснымъ будетъ ждать вашего отвѣта".

 -- Ого! подумалъ д'Артаньянъ,-- вотъ такъ нетерпѣнье! Кажется, что я, и милэди справлялись о здоровьѣ одной и той же особы. Ну, что же! Плянше, какъ поживаетъ добрѣйшій г. де-Вардъ? такъ, значитъ, онъ не умеръ?

 -- Нѣтъ, сударь, онъ живъ, и ему настолько хорошо, какъ только можетъ быть хорошо человѣку съ четырьмя ранами въ тѣлѣ, вѣдь вы, не въ обиду будь вамъ сказано, нанесли четыре удара этому джентльмену; онъ потерялъ очень много крови и еще очень слабъ. Какъ я и думалъ, сударь, Любенъ меня не узналъ и съ начала до конца разсказалъ мнѣ наше приключеніе.

 -- Отлично, Плянше, ты король слугъ; теперь садись на лошадь и догонимъ карету.

 На это потребовалось немного времени: черезъ пять минутъ они увидѣли карету на краю дороги; какой-то богато одѣтый всадникъ стоялъ у дверцы кареты.

 Разговоръ между милэди и всадникомъ былъ настолько оживленъ, что никто, кромѣ субретки, не замѣтилъ присутствія д'Артаньяна, когда онъ остановился по другую сторону кареты.

 Разговоръ происходилъ на англійскомъ языкѣ, котораго д'Артаньянъ не понималъ, но по тону молодой человѣкъ понялъ, что прекрасная англичанка очень сердилась, и она закончила жестомъ, не оставившимъ ни малѣйшаго сомнѣнія о характерѣ разговора: она ударила своего собесѣдника вѣеромъ, и съ такой силой, что эта маленькая принадлежность женскаго туалета разлетѣлась на тысячу мелкихъ кусковъ.

 Кавалеръ разразился при этомъ смѣхомъ, что, казалось, привело милэди въ отчаяніе.

 Д'Артаньянъ счелъ эту минуту удобною, чтобы вмѣшаться въ разговоръ; онъ подъѣхалъ съ другой стороны къ дверцѣ и почтительно снялъ шляпу.

 -- Сударыня, сказалъ онъ,-- не позволите ли вы мнѣ предложить вамъ мои услуги? Повидимому, этотъ господинъ разсердилъ васъ; скажите только слово, и я берусь наказать его за то, что онъ недостаточно съ нами вѣжливъ.

 При первыхъ же словахъ милэди обернулась и съ удивленіемъ посмотрѣла на молодого человѣка, а когда онъ кончилъ, она сказала на чистомъ французскомъ языкѣ:

 -- Милостивый государь, я съ большой радостью отдалась бы подъ ваше покровительство, если бы лицо, разсердившее меня, не приходилось мнѣ братомъ.

 -- A! въ такомъ случаѣ простите меня, сударыня; вы поймете, конечно, что я не зналъ этого.

 -- Чего вмѣшивается этотъ скворецъ! вскричалъ, наклоняясь къ дверцамъ, господинъ, котораго милэди выдала за своего брата,-- и почему онъ не ѣдетъ своей дорогой?

 -- Сами вы скворецъ, сказалъ д'Артаньянъ, въ свою очередь нагибаясь къ шеѣ лошади и говоря съ незнакомцемъ черезъ дверцы кареты:-- я не ѣду своей дорогой, потому что мнѣ хочется остановиться здѣсь.

 Всадникъ сказалъ нѣсколько словъ по-англійски своей сестрѣ.

 -- Я говорю съ вами по-французски, сказалъ д'Артаньянъ,-- такъ сдѣлайте же мнѣ одолженіе, отвѣчайте на томъ же языкѣ. Вы -- братъ этой дамы, пусть будетъ такъ, но, къ счастью, вы не мой братъ.

 Можно было думать, что милэди труслива, какъ большинство женщинъ, и вмѣшается еще вначалѣ въ эту непріятную исторію, чтобы помѣшать ссорѣ зайти слишкомъ далеко, но, совершенно напротивъ, она откинулась въ глубину кареты и хладнокровно закричала кучеру:

 -- Пошелъ домой!

 Хорошенькая субретка бросила безпокойный взглядъ на д'Артаньяна, красивая наружность котораго, видимо, произвела на нее свое дѣйствіе.