Три мушкетера. Том первый - [10]

 Между тѣмъ, когда вдругъ и совершенно неожиданно посреди этихъ глупыхъ шутокъ произносилось имя короля, эти насмѣшники немедленно смолкали; они нерѣшительно оглядывались кругомъ и, казалось, боялись нескромности перегородки, отдѣляющей кабинетъ де-Тревиля, но вскорѣ какой-нибудь намекъ возвращалъ разговоръ на прежнюю тему объ его высокопреосвященствѣ, и тогда смѣхъ возобновлялся, и они безпощадно осуждали и осмѣивали всѣ малѣйшія дѣйствія его.

 -- Вотъ люди, которые, навѣрно, попадутъ въ Бастилію или будутъ повѣшены,-- подумалъ д'Артаньянъ съ ужасомъ,-- и, безъ сомнѣнія, я попаду туда же съ ними, такъ какъ съ той минуты, какъ я услышалъ ихъ и продолжаю слушать, меня примутъ за ихъ сообщника. Что сказалъ бы мой отецъ, такъ строго наказывавшій мнѣ относиться съ уваженіемъ къ кардиналу, если-бы онъ зналъ, что я нахожусь въ обществѣ такихъ богохульниковъ!

 Понятно,-- въ чемъ едва-ли кто усумнится и безъ моего поясненія,-- что д'Артаньянъ не смѣлъ вмѣшаться въ разговоръ: онъ только глядѣлъ во всѣ глаза, слушалъ внимательно, яса дно напрягая всѣ свои пять чувствъ, чтобы ничего не пропустить, и, несмотря на свое довѣріе къ родительскимъ наставленіямъ, по своему собственному вкусу и инстинкту, чувствовалъ себя болѣе расположеннымъ хвалить, чѣмъ осуждать неслыханныя вещи, которыя творились передъ нимъ.

 Такъ какъ онъ былъ совсѣмъ неизвѣстенъ толпѣ придворныхъ де-Тревиля и его въ первый разъ видѣли здѣсь, то подошли спросить, что ему надо. При этомъ вопросѣ д'Артаньянъ очень скромно назвалъ свое имя, особенно ударяя на словѣ соотечественникъ, и обратился съ просьбой къ камердинеру, подошедшему къ нему съ этимъ вопросомъ, попросить де-Тревиля дать ему минутную аудіенцію, на что этотъ послѣдній покровительственнымъ тономъ изъявилъ согласіе и обѣщалъ въ свое время и въ свой часъ передать его просьбу де-Тревилю.

 Д'Артаньянъ, немного придя въ себя отъ своего перваго изумленія, имѣлъ, такимъ образомъ, свободное время ознакомиться немного съ костюмомъ и внѣшностью окружающихъ его лицъ.

 Центръ самой оживленной группы составлялъ одинъ мушкетеръ высокаго роста, съ надменною наружностью, странный костюмъ котораго привлекалъ на себя всеобщее вниманіе.

 На немъ не было въ эту минуту форменнаго плаща съ широкими рукавами и камзола, который, впрочемъ, въ эту эпоху меньшей свободы и большей самостоятельности, былъ совершенно необязательнымъ, но полукафтанье небесно-голубого цвѣта, немножко помятое и потертое, а поверхъ этой одежды -- великолѣпная съ золотою вышивкой перевязь, которая блестѣла на солнцѣ, какъ чешуя.

 На плечи былъ граціозно накинутъ длинный бархатный плащъ малиноваго цвѣта, изъ-подъ котораго только спереди виднѣлась роскошная перевязь, на которой висѣла гигантскихъ размѣровъ рапира.

 Этотъ мушкетеръ только-что смѣнился, жаловался, что простудился, и отъ времени-до-времени притворно кашлялъ; поэтому-то, если вѣрить ему, онъ и завернулся въ плащъ, и въ то время, какъ онъ говорилъ это свысока, съ презрительнымъ видомъ покручивая усы. Всѣ съ восторгомъ любовались его вышитой перевязью, и д'Артаньянъ болѣе всѣхъ.

 -- Что дѣлать, говорилъ мушкетеръ,-- это въ модѣ; сознаюсь, это глупо, но это -- мода. Къ тому же, надо на что-нибудь тратить деньги, полученныя въ наслѣдство.

 -- Э, Портосъ! вскричалъ одинъ изъ присутствующихъ,-- не трудись насъ увѣрять, что эта перевязь досталась тебѣ отъ родительской щедрости: она подарена тебѣ той дамой подъ вуалью, съ которой я встрѣтилъ тебя въ прошлое воскресенье около воротъ Сентъ-Оноре.

 -- Нѣтъ, клянусь честью и словомъ дворянина, я купилъ ее самъ и на собственныя деньги, отвѣчалъ тотъ, котораго только что назвали Портосомъ.

 -- Да, такъ же, какъ и я, сказалъ другой мушкетеръ,-- купилъ вотъ этотъ новый кошелекъ, воспользовавшись тѣмъ, что моя любовница положила въ старый.

 -- Вѣрно, сказалъ Портосъ, и доказательствомъ можетъ служить то, что я заплатилъ за нее двѣнадцать пистолей.

 Восхищеніе удвоилось, хотя сомнѣніе не исчезло.

 -- Не правда-ли, Арамисъ? сказалъ Портосъ, обратившись къ третьему мушкетеру.

 Этотъ мушкетеръ составлялъ совершенную противоположность съ тѣмъ, который спрашивалъ и который его называлъ Арамисомъ; это былъ молодой человѣкъ, которому съ трудомъ можно было дать двадцать-два, двадцать-три года, съ наивнымъ и кроткимъ выраженіемъ лица, съ черными спокойными глазами, съ розовыми, покрытыми пушкомъ, точно спѣлый персикъ, щеками; его тонкіе усы обрисовывали надъ его верхней губой самую правильную линію; казалось, онъ опасался опустить руки внизъ изъ боязни, чтобъ ихъ жилы не налились кровью, и отъ времени до времени пощипывалъ кончики своихъ ушей, чтобы поддерживать ихъ нѣжный, прозрачный алый цвѣтъ. Обыкновенно онъ говорилъ мало и медленно, часто кланялся, смѣялся тихо, показывая зубы, которые были у него прелестны и о которыхъ, какъ, впрочемъ, и о всей своей особѣ, онъ, видимо, очень заботился. Онъ отвѣчалъ утвердительно кивкомъ головы на вопросъ своего друга.

 Это подтвержденіе, казалось, устранило всѣ сомнѣнія относительно перевязи; любоваться ею продолжали, но говорить о ней перестали, и, вслѣдствіе непонятныхъ быстрыхъ поворотовъ въ мысляхъ, разговоръ вдругъ перескочилъ на другую тему.