Три мгновения грешного лета - [42]

Увидев мать, застигнутая врасплох Маша, так изменилась в лице, что Светлане стало неловко, и она пожалела о своем приходе. Больше неожиданно являться сюда она не будет. Но не уходить же теперь.

– Я пришла узнать, как ваши дела.

Маша пожала плечами и пропустила Светлану в комнату.

Как обычно, никаких следов уборки в квартире Светлана даже при самом внимательном осмотре не обнаружила. Повсюду были разбросаны вещи, между которыми, словно кочевник по пустыне, бродила Маша. Причем, она даже не особенно старалась их обходить и смело наступала на барханы одежды.

Маша села на диван и поджала под себя ноги. До прихода матери она явно ничем не занималась, но прерывать это занятие ей не хотелось.

– Все в порядке, – безразлично пожала плечами Маша, – как видишь, живем. Да, спасибо тебе за этого козла Жан-Пьера, Клода он оставил. Он, кстати, ему сказал, что вы провели очень приятный вечер.

– Он больше ничего не рассказывал? – испугалась Светлана. Было бы крайне неприятно, если бы дочь узнала, какой ценой досталась ей эта победа.

– Да нет, вроде бы ничего. Впрочем, я точно не знаю, я не спрашивала у Клода. Да и какое это имеет значение?

В самом деле, кроме ее собственного благополучия, ничто другое в мире не имеет для нее ровно никакого значения. Ее, наверное, даже не взволнует вселенская катастрофа, если при этом сама она останется невредимой.

– У вас сейчас с Клодом лучше дела? – поинтересовалась Светлана.

Маша в очередной раз безразлично пожала плечами.

– Не беспокойся за нас, мы разберемся.

– Да, конечно, но с тех пор, как снова объявился Валера, я не знаю, что и думать. Вы с ним встречаетесь?

– Да, иногда.

– Ты не боишься, что настанет ситуация, когда придется выбирать между двумя мужчинами?

– Не настанет, – спокойно парировала дочь.

– Но ведь он за тобой ухаживает. И ты знаешь, как давно он тебя любит. – «Правда не представляю за что», – мысленно добавила Светлана.

– Это его проблемы. Я не обязана отвечать ему взаимностью.

– Но ты же принимаешь его приглашения…

– А почему я не могу принимать его приглашения. Если Клод возвращается поздно, я не обязана сидеть и ждать его одна. Я тоже могу делать то, что хочу.

– Мне иногда кажется, что тебя с мужем ничего не связывает…

– А что нас должно связывать?

– Любовь. Вы же молодые, у вас должны быть сильные чувства.

– Между прочим, Клод всего лишь на десть лет младше тебя.

– Ты хочешь этим сказать, что с чувствами пора кончать? Вы уже их переросли?

– Я не знаю, – недовольно произнесла дочь и соединила две ниточки бровей в одну линию. – Что ты заладила: любовь, любовь. Мы поженились, потому что нам было друг с другом хорошо. Будет плохо, разженимся. Имущества совместного у нас почти нет. Не гардероб же делить. Каждый возьмет свои тряпки с собой. Все гораздо проще, чем ты думаешь.

– Ты, в самом деле, уверена, что все так просто устроено?

– Да, уверена. А иначе мы бы давно расстались. Думаешь, у нас мало поводов для ссор? Не беспокойся, сколько угодно. Но это совсем не означает, что надо всегда ссориться. И о Валере не беспокойся, мы с ним поладим. Если тебя просила узнать, как обстоят у нас с ним дела его мама, то можешь ей доложить: пока жениться мы с ним не намерены. Ты за этим пришла?

Светлана подумала, что опровергать это утверждение практически бесполезно, пусть думает как хочет. В ее памяти сам собой воскрес ее вчерашний вечерний разговор. Ее новый знакомый уверяет, что смысл жизни – это любовь и ничего иное, а вот ее дочь уверена, что любовь – это полная чепуха. И в жизни есть все, кроме нее. Хотя нет, пожалуй, к лошади Маша испытывает настоящее глубокое чувство, такое, какое она должна была бы испытывать к своему мужу. Или к Валере.

– А как поживает Ласковый? – спросила Светлана, с интересом наблюдая за дочерью.

Светлана не ошиблась в своих предположениях, лицо дочери мгновенно преобразилось, оно стало нежным и даже одухотворенным.

– Ты знаешь, он скучает без меня. Мне работник конюшни говорил, что он даже плохо ест. И как только я прихожу, сразу же поглощает весь свой рацион. Жалко, что у нас нет загородного дома, мы бы построили там конюшню, и тогда я бы общалась с ним каждый день. Я Клоду говорила, но он…

Внезапно Маша замолчала, а ее лицо снова приняло отчужденное выражение.

Уж не в этом ли причина их отчуждения, подумала Светлана. Маша хочет, чтобы он снял или даже построил загородный особняк. Но у Клода, конечно, нет таких денег. И вряд ли когда-нибудь будут. А для нее иметь рядом с собой лошадь, куда важней, чем мужа. Из их брака ничего хорошего не выйдет, рано или поздно они неизбежно расстанутся. И ее жертва – ночь, проведенная с Жан-Пьером, – была бессмысленна. Может быть, поэтому ей и Валера не очень интересен, хотя он тоже не беден, но денег на такое строительство у него тоже нет. И тоже не предвидятся.

Она всегда покидала квартиру дочери с тяжелым чувством, но сегодня оно давило на нее как-то особенно сильно. Маша с явным облегчением проводила мать до двери и так поспешно закрыла дверь, словно боялась, что она еще задержится.

Светлана вернулась домой и стала выбирать с кем из двух кавалеров ей сегодня провести вечер. А может быть, и ночь. Почему-то плотские утехи с Артемом ее сегодня не очень прельщали, хотя до поездки к дочери она не сомневалась, что, как только приедет к себе, сразу же позвонит ему. Но разговор с Машей внес в ее душу очередную порцию дисгармонии и сомнений. Она не понимала, что происходит, откуда у ее милой, нежной девочки, которая плакала когда-то над судьбой пойманной кошкой птички, столько черствости, полнейшего равнодушия даже к самым близким людям. И не копирует ли она свою мать? Может быть, она, Светлана, сама не замечает наличие всех этих качеств у себя? Путь не в такой яркой выраженной форме, немного смягченной, но, может быть, она тоже никого не любила и никого не любит?