Три круга войны - [8]

— Как же это? — растерялась она. — Вода хорошая — из кринички, сама набирала. И бутылка чистая, мыла как следует.

— Не в том дело. В походе надо стараться как можно меньше пить. Вода расслабляет организм, потеть будет больше и быстро устанет, — объяснил лейтенант и тут же повысил голос, чтобы все слышали: — Товарищи, старайтесь воды не пить. Горло пополощите, и все. Перетерпите, потом охота пропадет. Чем больше будете пить, тем больше жажда будет мучить. Лучше возьмите кусочек хлеба, посыпьте солью и пожуйте. Жажда пропадет.

Женщина внимательно слушала, кивала согласно, но совет о хлебе с солью встретила с недоверием:

— Не может быть. От соленого всегда пить хочется… А насчет воды, наверно, правда. Разгоряченным коням тоже воды не дают.

— Подъе-е-ем!

— Кончай ночевать!

— Старшие групп, проверьте людей.

— Смирно! Шаго-ом арш!

Шли весь день и почти всю ночь. Шли быстро, привалы были редкими и короткими. Вдоль колонны то и дело передавалось: «Не курить!», «Не шуметь!»

И от этой торопливости и затаенности, во время которой только слышно было шарканье многочисленных подошв, в душу Гурина закрадывалась беззащитная тревога. Шли без оружия, а впереди все сильнее и сильнее погромыхивало, и красное зарево передовой уже не только не гасло, но с каждым километром все больше и больше разгоралось.

Холодок близкой опасности пробегал по спине, и солдаты уже сами, без всякой команды, притихли, молча поглядывали на сполохи и настороженно прислушивались к недальним громовым раскатам.

Гурина всю дорогу мучили обмотки, они постоянно сползали с ноги, развязывались, волоклись по пыли, пока задний не наступал на этот длинный хвост. Гурин сходил на обочину и, кляня изобретателя этой несуразной обувной принадлежности, перематывал обмотки. Наконец ему надоело возиться с ними, он снял их и запихал в карманы шинели. «Все равно ведь темно, никто не видит, а на привале снова намотаю».

Но ни на первом, ни на втором привале он их так и не намотал.

На рассвете колонна свернула с дороги и пошла степью. Под ногами хрустел сухой бурьян, полынная пыль першила в горле.

Остановились где-то в большой балке, вдоль которой шла чахлая, с проплешинами лесная полоса.

Лейтенант посадил солдат на траву, а сам надолго ушел куда-то что-то выяснять. Возвратился он налегке — без шинели и без вещмешка, словно дома побывал, поднял свою команду и, не равняя и не пересчитывая, повел дальше.

Балка эта вся была набита войсками, почти под каждым деревцем стояли машины, повозки, прямо на открытой местности были оборудованы зенитные позиции — в круглых ямах, задрав к небу длинные стволы, стояли зенитки.

Лейтенант привел новичков в молодую рощицу. Здесь было раскинуто несколько палаток. Одна из них, самая большая, похоже, была штабная — туда чаще всего сновали офицеры. Туда же скрылся и Иваньков. Вышел он минут через пять с другим лейтенантом, подал знак солдатам, чтобы шли за ним, и, не оглядываясь, продолжал о чем-то спорить со своим напарником.

— Ну, а я тут при чем? — оправдывался новый лейтенант. — Я тоже хочу в свою часть. Понимаешь, сказали: пока.

— Знаю я это «пока», — махнул рукой Иваньков и отстал от него. Жестом остановил колонну: — Ну-ка, разберитесь! Быстро, быстро! За мной, шагом арш!

На просторной лужайке их ждали офицеры и сержанты. Они стояли толпой, смотрели на прибывших — видать, ждали их. За ними на разостланных плащ-палатках тремя кучами лежало оружие, брезентовые патронташи, каски.

Тот лейтенант, что спорил с Иваньковым, крикнул:

— Младший лейтенант Алиев! Принимай первый взвод.

Наперед выбежал молоденький чернобровый офицер. На нем было совсем новенькое обмундирование, и сам он, видать, был офицер тоже новенький — только из училища.

— Слушаюсь! — козырнул он. — Первый взвод, на-пра-а-во! — скомандовал Алиев. — Шагом марш! Стой! Налево! Вольно… — и сам расслабился, покраснел вдруг: наверное, первый раз получил подчиненных. Вспотел даже. Оглянулся, позвал: — Сэржант Сычев, принимай первое отделение. — Говорил он с заметным акцентом — немного врастяжку, и иногда вместо «е» у него звучало «э». — Список составь, раздай оружие… — и вдруг запнулся, уставившись на плащ-палатку. Потом обернулся, крикнул: — Товарищ старшина! Старшина Тягач!

Вразвалку подошел старшина — приземистый, скуластый, деловой.

— Ну, в чем дело? Что непонятно?

— Сколько тут? Как его делить? — указал Алиев на оружие.

— Как хотите, так и делите, — развел старшина руками. — На взвод два РПД, четыре ППШ, остальным винтовки. По паре гранат. Ну?

— Всего четыре автомата и два пулемета? — переспросил Алиев недоверчиво.

— Ну! Сколько есть. А что, мало?

— Нэкомплект. Пулеметов мало. Хоть бы еще два. И автоматов мало. Только младшим командирам?

— Ну. Молодежь пока с винтовками повоюет. Между прочим, безотказное оружие, — старшина последние слова адресовал новичкам.

— А мне автомат? — спросил Алиев.

— А вам зачем? У вас пистолет.

— Нэт… Я знаю: пистолет пистолетом, а автомат лючче. Мне уже говорили.

— Найду, — пообещал старшина. — Все?

— Все. Давай, Семенов, — кивнул Алиев сержанту.

Семенов окинул свое отделение взглядом, выбрал самого крепкого паренька, спросил: