Три косточки тамаринда - [9]
Но особенно в те времена Марина любила три блюда: канапе, тюрю и растопырки. Тюря, при ближайшем рассмотрении представлявшая собой белый хлеб, до кашицы размоченный в молоке, поглощалась ею в огромных количествах. Канапе мама Оля делала, когда к Марише приходили друзья: она намазывала куски черного и белого хлеба маслом, резала их на квадратики величиной с ноготь большого пальца и в каждый втыкала диковинную зубочистку из разноцветной пластмассы. Зубочистка называлась «шпажка», и место хранения этих самых шпажек Марина так и не обнаружила, как ни старалась разыскать в мамино отсутствие, чтобы потом взять поиграть во двор. Кажется, когда канапе были съедены (а на вкус они были объеденье), мама собирала шпажки обратно и мыла. А уж растопырки означали самое настоящее пиршество – не такое, как на день рождения или Новый год, но все-таки: растопырки бывали редко. И хотя получались они из самых обыкновенных сосисок, поделенных на три части и надрезанных с каждого конца крест-накрест, чтобы растопыриться потом при варке, вкус у них был несравнимо лучше.
Благодаря маминому легкому характеру родители отлично ладили. По крайней мере Марина не могла припомнить ни одной ссоры. Зато замечательно помнила другое: как папа и мама возились с ней, как дурачились друг с другом. Она любила ходить с мамой встречать папу с работы. На автобусной остановке девочка изнывала от нетерпения и все вытягивала голову – когда же из-за поворота в клубах пыли покажется нужный автобус, грязно-оранжевый, с черной гармошкой посередине. Папа выскакивал, как только открывались двери, подхватывал Марину на руки, сажал на шею и так шел всю дорогу до дома, пока мама что-то весело рассказывала о прошедшем дне. А по воскресеньям они втроем ездили в лес или на речку, а когда подходил сезон, то и за ягодами, с ночевкой в палатке.
В то время как все дети любили праздновать Новый год, Мариша обожала Пасху. Религиозностью семья не отличалась, но в субботу накануне мама Оля непременно звала дочку со двора, и они вместе, повязав фартуки, изобретали новые способы покраски яиц. Часть обматывалась кружевом, туго обтягивалась сверху старым чулком и варилась в луковой шелухе, так что на яичных боках пропечатывался темно-медный узор. Несколько яиц Марина обязательно разрисовывала зеленкой и йодом, в то время как мама Оля сажала на клей крохотные бусинки, бисеринки и кусочки фольги. В это время папа вымешивал тесто на куличи. С тестом была целая эпопея, его приходилось долго мять, ждать, пока подойдет, и снова мять. Марина лезла руками в большое эмалированное ведро и успевала выуживать белые клейкие кусочки, запятнанные дробленым орехом и изюмом и крапчатые от маковых зерен. Окна открывать строго запрещалось, чтобы тесто не село, и по душной кухне разливался дразнящий запах сдобы, ванилина и ромовой эссенции. Закончив с тестом для куличей, папа принимался за ромовых баб, и это занимало Маришу еще больше, ведь комочки сдобы плавали прямо в теплой воде, нежные настолько, что плохо бы поднимались в сухой среде. Потом наступал ответственный для девочки момент, когда мама, отмотав от длинного рулона, вручала ей куски тонкой бумаги со смешным названием «калька». На бумаге очерчивались круги, чтобы потом выстелить ими донца кастрюль и кружек, и Марина, высунув язык, старательно вырезала их большими ножницами с синими ручками.
Пока куличи подходили уже в формах, Марина то и дело бегала на кухню и приподнимала край чистого полотенца, чтобы взглянуть, долго ли еще. И уже не отходила от духовки, когда они пеклись, заглядывая через темное стекло внутрь печи. Ее завораживало, как живое тесто все растет и растет, нахохливается, а позже подергивается золотой пленочкой, крепнет и, наконец, зажаривается. В те года, когда по непонятным причинам куличи выходили плохо (а пекли всегда по одному рецепту), мама Оля очень расстраивалась, и тогда папа принимался целовать ее в нос, щекотать под ребрами и утверждать, что это ему надо лить слезы, ведь это он заводил тесто и вымешивал. Папа никогда не унывал.
А на следующее утро сияло солнце – Марине сложно было припомнить Пасху с плохой погодой. Марина восседала во главе стола, нарядная, с разноцветными бантиками на макушке, и торжествовала, когда ее яичко оставалось неразбитым. Она разрабатывала целую систему – как надо бить и куда и где стискивать яйцо всей ладошкой, – откладывала самые крепкие яйца в сторону и съедала их позже остальных. Почему-то самыми твердыми оказывались зеленые, и это невольно наводило ее на мысль, что в рекламе пасты «Колгейт», в той самой, где яйцо обмазывали белой пастой и опускали в кислоту, допущена какая-то неточность. Она отвечала родителям «Воистину воскресе» и заливалась громким восторженным смехом, хотя в то время понятия не имела, кто такой этот Христос и что с ним приключилось. Папа и мама переглядывались и начинали смеяться вслед за ней.
Размышляя о родителях и их браке много лет спустя, Марина допускала мысль, что не все было так радужно. Может быть, присутствовали мелкие придирки или дурное настроение, усталость, раздражение? Все как у живых людей, без этого романтического флера и глянца? По крайней мере, ни у кого другого она такого взаимопонимания не встречала, старшие подруги вечно жаловались ей на мужей, переживая из-за равнодушия, или измен, или грубости, или неладов со свекровью. Она даже старалась припомнить какую-нибудь деталь, которую можно истолковать двояко. Но нет. То ли по прошествии времени воспоминания застыли в розовом камне, то ли родители действительно были очень счастливы в браке и растили дочку в атмосфере добра и согласия. Теперь уже не спросишь.
Джейн Доу – так в медучреждениях англоязычных стран называют неопознанных женского пола. Арсений Гаранин, завотделением реаниматологии, вспомнил об этом, когда к нему попала пациентка, личность которой установить не удалось. При виде изувеченной девушки сердце его дрогнуло, хотя он навидался всякого. Следуя внутреннему зову, мужчина решил выяснить, кто эта незнакомка с волосами цвета воронова крыла, пребывающая теперь на пороге царства Аида. И если бы не случайно найденный Арсением дневник Джейн Доу, спасти ее во второй раз ему бы не удалось…
В прошлом Кати есть тайна, которую много лет она не доставала из сундука своей памяти. Эта тайна – она сама: та, которой она не стала, та, которой перечеркнула будущее страшная трагедия. И когда настоящее окончательно запуталось в рутине и тоске, Катя приехала в городок, где осталось ее прошлое, где родилась и закончилась ее первая любовь. Но нужно ли воскрешать призраки былого?
Нина пела старинный романс о черном клевере, который распускается, когда между влюбленными нет взаимопонимания, а тайн больше, чем счастья. И Михаил полюбил ее – не просто чужую жену, а жену первого помощника великого кремлевского правителя. У них не могло быть общего будущего, а над настоящим сгустились свинцовые тучи: однажды грозный муж поймал их с поличным. Но вместо страшной расправы случилось невозможное: он согласился отпустить Нину! Правда, перед Михаилом было поставлено условие – предать дело всей его жизни…
Их любовь родилась сразу после сотворения мира. Под разными именами и в разное время их видели то здесь, то там – красная Москва, вересковый Корнуолл, зачарованный Монреаль… Они меняли облик и имя, чтобы с разных концов света раз за разом возвращаться друг к другу, в особняк на засыпанной осенними листьями аллее. Будет ли им, как Маргарите и ее Мастеру, дарован покой – или эти мужчина и женщина погубят себя и свою любовь, совершив самый страшный грех, которому нигде нет прощения? Им предстоит многое пережить, но главное – понять, что, если ты не предаешь свою любовь, она способна на чудо.
Синяя веранда старого уютного дома, окруженного виноградниками. На веранде – смуглая женщина в белом платье: юная, сильная и страстная. Забыть это он не может. Таинственная власть Марии и всего того, что окружает ее, столь мощна, что мужчина, обреченный быть вечным бесприютным странником, скитальцем, неизменно стремится к ней из любой точки Земли, куда бы ни забросила его судьба. Он никогда не расскажет, что за его любовь к Марии двое заплатили своими жизнями, а двоих, движимый силой этой любви, он спас.
Не зря Римма Корсакова играет роль Елены Троянской – она так же прекрасна и царственна, весь спектакль держится на ней. Но накануне премьеры с Риммой происходит что-то странное: ее преследует призрак пионерки, погибшей в здании театра в 1937 году. То среди вещей Риммы появляется галстук цвета крови, то в гримерной раздаются звуки «Пионерской зорьки»… Даже страстный роман с Кириллом, недавно пришедшим в театр, вот-вот закончится – страх затмевает все! Скромная девушка Ника, безответно влюбленная в Кирилла, пытается помочь сгорающей в огне безумия красавице.
Трогательная и романтичная история трех женщин из трех поколений большой и шумной ирландской семьи.Иззи, покорившая Нью-Йорк, еще в ранней юности поклялась, что никогда не полюбит женатого мужчину, и все же нарушила свой зарок…Аннелизе всю себя отдала семье — и однажды поняла, что любимый муж изменил ей с лучшей подругой…Мудрая Лили долгие годы хранит тайну загадочной любовной истории своей юности…Три женщины.Три истории любви, утрат и обретений…
Самый верный способ обратить на себя внимание парня, который тебя не замечает, — заставить его ревновать. Решив так, юная Грейс попыталась разыграть спектакль, в котором роль своего мнимого возлюбленного отвела молодому человеку, не вызывающему у нее никаких чувств, кроме дружеских. Девушка и предположить не могла, что ситуация выйдет у нее из-под контроля и режиссером спектакля станет вовсе не она…
Роковые страсти не канули в Лету, — доказывает нам своим романом создатель знаменитой «Соседки».В тихом предместье Гренобля живет молодая семья. В пустующий по соседству особняк вселяется супружеская пара. Они знакомятся и между ними завязывается дружба, при этом никто не догадывается, что несколько лет назад двое из теперешних респектабельных соседей пережили бурный роман. Вновь вспыхнувшая страсть — уже между семейными людьми — приводит к трагической развязке…(Фильм с аналогичным названием снят во Франции.
Когда Рекс Брендон впервые появился на кинонебосклоне, ему предлагали только роли злодеев. Чем более безнравственным он представал в первых сценах, тем больше женщины восхищались его раскаянием в конце фильма. Лишь Старр Тейл, обозреватель новостей кино в газете «Санди рекордер», была исключением. Она постоянно повторяла, что Брендон просто высокомерный тупица, который думает, что любая женщина побежит за ним, стоит ему только подмигнуть…
Что происходит, когда закончились отношения, но осталось имущество? Его начинают делить… Но только не Маша Ульянова и Даниил Германов в романе Ольги Кентон «ГОРиллЫ в ЗЕЛЕНИ». Эту парочку вовсе не волновали денежные вопросы. Но однажды они поняли, что любовь прошла, и решили, что это еще не повод разъезжаться по разным квартирам.Так, бывшие возлюбленные остались жить под одной крышей, втайне надеясь, что это не помешает каждому из них вновь устроить личное счастье, но теперь на всю жизнь…Что же у них получилось в действительности? Легко ли видеть новых подружек своего бывшего возлюбленного или отвечать на телефонные звонки незнакомых поклонников? Дружба это или всего лишь временный, необъяснимо-странный перерыв в отношениях?Роман «ГОРиллЫ в ЗЕЛЕНИ» — одновременно грустная и смешная история о любви, фоном для которой стала современная московская жизнь, такая привлекательная и далеко не всегда понятная…
Лара и Лиля – близнецы. Только у одной впереди огромная жизнь, а другой навсегда останется 29 лет… Лара отправилась к Байкалу – тем маршрутом, который наметила сестра для их счастливого летнего путешествия. Однако сопровождать ее увязался муж Лили, которого девушка возненавидела: потеряв жену, он не страдал, а лишь грустил. И только когда начали раскрываться тайны его с Лилей жизни, Лара поняла: даже самые близкие люди – закрытая книга. Но осознав это, все-таки не утратила желания верить, надеяться и любить…