Три комнаты на Манхэттене. Стриптиз. Тюрьма. Ноябрь - [63]

— Чего вы так напугались?

Селита начинала ненавидеть вкрадчивый голос посетителя в твидовом костюме и его взгляд, одновременно иронический и снисходительный.

— Уж; конечно, не вас, — едва ответила Селита.

И она слезла с табурета и села за стол Франсины.

— Ты видела? — спросила та ее.

— Что?

— Инспектора. Он пришел сюда из-за новенькой. Интересно бы узнать, о чем они там говорят?

Им это станет известно позднее. Полицейский вскоре вновь появился в зале вместе с хозяином. Они оба выпили по стаканчику у стойки бара. Только после ухода инспектора Мадо вновь заняла свое прежнее место, держа в руках сумочку. Ее глаза блестели, на скулах выступили красные пятна.

Наташа, возбужденная, подходила то к одной, то к другой и что-то шептала им на ухо, показывая на Селиту.

Месье Леон, должно быть, оплатил стоимость сумочки, и дело было прекращено. Может быть, в магазине и не заметили кражи? Хотя это маловероятно. Селита, еще когда она обнаружила этикетку, сразу поняла, что, по сути дела, трудно винить эту девушку. У нее, несомненно, была поношенная сумка, весьма непривлекательного вида. А в тот день, когда она намеревалась сделать столь важный шаг в своей жизни, у нее оставалось всего двести франков… И она решила рискнуть. Ей уже нечего было терять…

Все оставшееся до закрытия время месье Леон вел себя так, словно Селиты вообще не существовало. Когда она поднялась, чтобы переодеться для второго сеанса, Наташа не сказала ей ни слова, а позже, на улице, Мари-Лу хранила также презрительное молчание.

Она знала, что это означает: ей, как это бывает в школах, объявили бойкот.

Теперь Мари-Лу, кончив мыться, еще мокрая, вошла в спальню. Не беспокоясь о том, спит Селита или нет, она схватила в охапку нижнее белье и платье, затем вышла.

Селита предпочла не шевелиться, лежать с закрытыми глазами, надеясь, что ее соседка не заметит две слезинки, которые просочились сквозь ресницы.

Ей даже не позволили повидаться с Пьеро.

Она, очевидно, останется одна до вечера, ибо Мари-Лу надела голубое платье, в котором она работает в «Монико». Это означало, что она не рассчитывает вернуться.

Когда хлопнула входная дверь и послышались удаляющиеся шаги, Селита пулей выскочила из постели. Ей ужасно хотелось побежать и догнать свою подругу.

Никогда еще она не чувствовала себя до такой степени одинокой в этих трех комнатах их квартиры, где уже начинали жужжать ожившие на солнце мухи. С улицы доносились шумы, которые казались ей враждебными.

У нее было впечатление, будто она попала в капкан.

Она сняла трубку и набрала номер. На другом конце провода услышала неуверенный голос, непривычный к телефонным разговорам:

— Да?

— Это «Монико»?

— Да, это «Монико».

Она, кажется, узнала бормотание старой мадам Тузелли.

— Месье Леон пришел?

— Нет, мадам.

— Мадам Флоранс тоже нет там?

— Никого нет.

Раздосадованная Селита повесила трубку, налила себе остывший кофе, не стала ничего есть и наполнила водой ванну, желая как можно скорее помыться, одеться и уйти на улицу Антиб или на Круазетт, чтобы спастись от одиночества, которое тяготило ее в этой квартире.

Глава третья

Она долго не могла решить, что же ей надеть — или брюки в обтяжку в стиле «тореадор», которые она носила с легкой блузкой, когда ходила на пляж, или платье в красный горошек, купленное как раз в той самой «Галери Лафайет», где Мадо украла лакированную сумочку. В конце концов выбрала платье. Сделав аккуратный и красивый макияж, тщательно причесавшись, она направилась полюбоваться витринами на улице Антиб.

Несколько дней стояла прохладная пасмурная погода, и казалось, что находишься в каком-то обычном провинциальном городке.

Достаточно было появиться солнцу, как сразу же чувствовалось, что это Лазурный берег: толпы туристов наводнили улицы, слышалась речь на самых разных языках, бросались в глаза мужчины в коротких, как у бойскаутов, штанах, обнажавших их волосатые ноги, женщины в шортах, хотя некоторые были весом в восемьдесят кило и более, немало людей прямо в купальниках фланировали по тротуарам и заходили в магазины, распространяя аромат крема для загара. Этот запах витал во всем городе.

Однажды, когда Селита прогуливалась с Мари-Лу, одетая приличнее большинства женщин, которые попадались на их пути, две явные домохозяйки по виду все же обернулись в их сторону и, очевидно, догадываясь, кто они, высказали несколько обидных замечаний достаточно громко. У Селиты на весь день испортилось настроение, а Мари-Лу философски заметила:

— Не принимай близко к сердцу, подружка! Как бы мы ни старались одеться, нас всегда распознают, догадаются, чем мы зарабатываем на жизнь.

Это было действительно так. Накануне, там, у церкви, во время брачной церемонии, хотя седоволосый мужчина был единственным, кто узнал в ней танцовщицу из «Монико», все остальные тоже чувствовали, что она принадлежит к своему особому миру.

Не оттого ли, что кто-то стал рассматривать ее с излишним любопытством, свернула она на соседнюю улицу, чтобы выйти на Круазетт? Издалека она узнала Франсину, которая шла по другой стороне, одетая в свой синий костюм, и какой-то мужчина уже в возрасте шел вместе с ней.