Три колымских рассказа - [3]

Он улыбнулся. Яснее обозначилась ямка на подбородке.

«Раздвоенный подбородок… Значит, есть характер», — подумал Николай, А вслух спросил:

— И давно участок золото дает?

— Металл, — значительно произнес бульдозерист, — мы нашли через год после Победы. Вот и считай. Четвертый сезон промышляем. А ты еще молодой. Видно, воевать не успел?

Николай почему-то покраснел.

— Наш год не призывали.

— А ты не красней! В войну и вы, ребята, горя хватили, хотя пороха и не нюхали. Я это к чему разговор завел. Трудно мне было после демобилизации дело по душе найти. И мирной жизни хочется, и с танком расставаться жалко. Мне и присоветовали — сюда, на Колыму. Трактористом. Приплыл я сюда — девять дней нас в Охотском море болтало — приплыл, а какие здесь трактора? В кадрах сказали: потерпи. Походи пока с геологами. Ну, я с ними и ходил в партии один сезон. А когда в навигацию бульдозеры прислали, я по-мировому устроился. Семью сюда вызвал. Ты вот что… Тебя как звать? Николай? Ты, Коля, в гости обязательно приходи. Нас найти легко. Спросишь, где Ромка-Лисий Нос живет.

— Почему Лисий Нос?

— Присказка у меня. Сам слышал, к каждому слову прибавляю. Так и прозвали. А прозвище — это такое дело — имя забыть могут, а кличку все знают.

— А вы на какой улице живете?

Лисий Нос громко захохотал.

— Нет еще на «Отчаянном» улиц. Вон, смотри!

Машина шла по дороге, проложенной на склоне сопки.

Ниже кольцом расположились домики. Косогор был крутой, и казалось, что нижние домики лепятся крышами к крылечкам верхних.

— Ишь, как в ауле!

— У нас так и говорят: «сакли».

Автобус миновал прижим. Николай облегченно вздохнул, но сказал как ни в чем не бывало:

— А за ручьем у вас низина…

— Это уж по науке! Реки всегда имеют один берег крутой, другой — пологий. Кажется, правый крутой. Мне коллектор наш объяснял, да я забыл. У меня, понимаешь, так голова устроена, что, кроме моей тракторной техники, ничего в ней по держится. Ну, приехали! Спасибо за компанию! Ты прямо к самому ручью иди. Там общежитие экскаваторщиков. У мостика. Мне надо к гаражу. А живу я вон на той горке. В «шоколаднике».

Он кивнул Николаю и легко подхватил мешок с железяками. Что такое «шоколадник»? Спрашивать было неудобно.

Николай Артемьев стал спускаться к ручью. За ручьем зеленело болото. Вдали виднелся длинный сарай. Больше никакого жилья там не было. Сам ручей действительно узкий — любой мальчишка перескочит — журчал меж камней по светлому песку, И только широкая отмель, на которой среди валунов застряли белые ободранные пни, напоминала, что перед Николаем — Отчаянный.

Экскаваторщики обрадовались новому машинисту. Людей в бригаде не хватало. Назавтра Артемьев уже принял смену.

Солнце поднималось за Восточной сопкой, розовели далекие горы, а на западе долина еще тонула в сумерках.

Экскаваторщики из ночной смены, сбросив на гальку промасленные спецовки, полоскались у ручья. Из-за камня вынырнул бурундучок и деловито запрыгал в траве. Никто не обратил на него внимании, и только Николай, которому все в тайге было в новинку, крикнул радостно: «Братцы, полосатик!» Оглянувшись, он заметил, что все остальные стоят, повернув головы в одну сторону, и смотрят на тропинку, что ведет от поселка к мосту. По тропинке шла женщина с большой и пушистой веткой лиственницы в руках.

— На работу идет Любушка, — вздохнул кочегар Мишаня, поднимаясь от ручья.

— Да, женщина всех мер… — задумчиво протянул бригадир Серега и приосанился, откинул со лба густые волосы.

— Ох, и хороша, прекрасная маркиза, — покачал головой второй кочегар, прозванный за малый рост и тонкие усики Винтиком.

— Зачем она сюда? — невпопад спросил Николай, не понимая, почему никто не взглянул на любопытного зверька, а на женщину все засмотрелись.

— Доярка наша, — объяснили Николаю. — На конбазу пошла. Вон видишь — новый сарай.

«Почему на конбазе доярка? Кумыс они, что ли, здесь приготовляют?» — подумал Николай, но вслух задать вопрос не решился.

За женщиной неотступно шли двое ребят в брезентовых куртках.

Экскаваторщики шумно приветствовали доярку.

— С добрым утром, Любушка, — заорал Мишаня и выбросил вперед голую ручищу.

— Здравствуйте, — весело откликнулась женщина. Николай никогда не слыхал такого красивого звучного голоса. Будто поет. И косы такой пышной, золотистой сроду не видел…

— А ветку ты не зря оборвала. Видно, от этих комаров отмахиваться?

— От них и дубиной не отмахнешься!

— Да, сильны, бродяги!

Парни в брезентовых куртках не отставали ни на шаг.

— Любовь-Ванна! Цигарка у меня погасла. Дозвольте от щечки прикурить?

— Любочка, у вас жемчужные пуговки на кофточке и зубки, как жемчуга!

Люба ускорила шаги. Куртки — тоже.

— Ты не смотри, что мы небритые да закопченные. Нас отмыть, так мы — ого! — какие соколики!

Видно, здесь терпение у Любы лопнуло. Она остановилась и так взглянула, что парни попятились.

— Что прилипли, как смола? Делать с утра нечего?

Но те снова стали зубоскалить.

— Хотим проводить, чтоб не заблудилась. А там, чем черт не шутит? Вдруг понравимся?

— Да что у меня, мужа нет?

— А нам муж не помеха!

— Вот узнает, что проходу ей не даете, так мало вам не будет, — вступился за Любу бригадир экскаваторщиков. — В самом деле, что привязались?..