Три интервью с Владимиром Дудинцевым - [10]

Эти слова вовсе не отражают гордыню, которой нет места среде настоящих людей. У этих вещих слов -- объективный характер. Только перед лицом близящегося нашествия "грядущих гуннов" мог родиться призыв к сбережению "зажженных светов". Чтобы передать их, эти светы, тому, кто их оценит, кому они будут нужны, пока еще мерцают в катакомбах и пещерах. И Брюсов был прав, подавая нам тревожный сигнал. Чем можно объяснить решение администрации о продаже за рубеж ценнейших книг из научной библиотеки МГУ? Разве не так относились бы брюсовские гунны к зажженным светам? И не напоминает ли нам пожар в ленинградской библиотеке строки: "Сложите книги кострами. Пляшите в их радостном свете, творите мерзость во храме -- Вы ни в чем неповинны, как дети!"

Да, в гордом самовозвеличивании нашего рабочего слышится оттенок невинной детской похвальбы. Но похваляться нет основания. Нынешний рабочий не является нашим единственным кормильцем и одевателем. Не только он создает то что должно лежать на полках магазинов. Когда он стоит у станка, работает главным образом не он, а тот, кто изобрел всю цепь процессов, вложенных в машину. Работает мысль множества наших предшественников, получивших лишь ничтожную долю того вознаграждения, которое им следовало бы за произведенный продукт, насыщающий общество на протяжении десятилетий, а то и веков.

Вот, например, мелочь -- электрический гайковерт. Эта машина настолько хорошо помогает рабочему у конвейера, что о ней забывают. Даже не думают о тех, кто ее создавал. Имя этих мудрецов затеряно, его не найдешь в энциклопедии. В основе многих машин лежит и мысль уже известного нам Эвариста Галуа. Но этому мальчику даже не заплатили за его труд. 0н был убит завистником на дуэли в возрасте двадцати лет. А ценность, созданная его умом, была навечно заложена в тот гигантский банк, из которого берут и будут долго брать средства на оплату труда всех, кто работает на современных сложных машинах.

Так что вряд ли есть основание обижаться на то, что среди депутатов и делегатов "прослойка" рабочих недостаточно велика, как и "прослойка" женщин и юношей. Там, где хорошо функционирует демократия, люди выбирают того, кто громко заявил о себе как общественный деятель, способный вмешаться в жизнь и без страха заступиться за каждого пострадавшего от несправедливости, от произвола невежд. Основания для обиды нет, но -- обижаются. Хотя обижаться могли бы другие.

В ДЕТСТВЕ я учился в нескольких школах. И в каждом классе была так называемая "камчатка" -- группа переростков, остававшихся из-за неуспеваемости на второй год. Это были рослые, басистые, уже бреющие бороду ребята. Они всегда занимали места на задних партах. Помню одного из них -- некоего Сташкова. Он учился хуже всех. Но пользовался на своей "камчатке" особым авторитетом. Когда он приходил в класс, начинал с того, что брал с ближайшей парты чернильницу, выпивал чернила и закусывал мелом. А потом, широко разинув рот, показывал нам всем свою фиолетовую пасть. И класс, конечно, покатывался от хохота.

Сташков безнадежно отстал от класса. Затем совсем ушел от нас, поступил в ФЗУ. Как тогда говорили, "влился в ряды рабочего класса". Сташкова я больше не видел. Зато пришлось наблюдать само явление, выросшее из запущенной в сознание моих современников партийной догмы о превосходстве рабочего человека над всеми остальными людьми. В те времена слово "гегемон" еще не произносилось в народе с оттенком критической усмешки. Оттенок был другой. Была слышна амбиция, нагоняющая робость.

Так вот, о Сташкове и о явлении, которое пришлось наблюдать. Когда я поступил в Московский юридический институт, к нам прислали рабочих, рекомендованных для обучения партийными или комсомольскими организациями, разумеется, вне конкурса и без экзаменов. Они сразу попали в режим особого благоприятствования. Профессора с ними нянчились. Хотя новички не блистали талантами. Нашим отличникам приходилось значительно труднее. Когда же мы окончили последний курс, большинство было направлено работать в глубинку. Кто--в районные суды, а кто -и в нотариат. Конечно, не место красит человека. Но "камчатка", как бы ее ни рекомендовали и кто бы ни рекомендовал, не может украсить правительственное учреждение и комиссию, составляющую законы. А именно в такие места "распределяли" наших тугодумов. Недавно я читал в одной из газет, что на юридический факультет Ленинградского университета принимали только тех, кого рекомендует райком комсомола. А разве ни о чем не говорит принцип, согласно которому при поступлении в вуз совсем недавно требовалась справка о рабочем стаже? Отбор! Социальный отбор!

Читаю в газете о том, что Кубань "задыхается от собственного урожая", что она похожа на гигантский корабль, переполненный зерном. И думаю: да, как и в старину, наша страна велика и обильна. И там же читаю: "В Новороссийском порту одно за другим становятся под разгрузку суда с заокеанской кукурузой". А перевозками той же кукурузы каждые сутки занято 300--350 вагонов -- половина вагонного парка, занаряженного под транспортировку кубанской пшеницы! И приходится продолжить ту же древнюю мысль -- страна наша велика и обильна, но порядка в ней нет: она похожа на босховский корабль дураков!