Три года революции и гражданской войны на Кубани - [140]

Дали 30 минут на то, чтобы написать жене последнее письмо. Калабухов написал коротенькое: «Дорогая Мэри! Я должен умереть: такова судьба и от нее не убежишь. Ты же должна жить, – жить – ради детей. Твой и за гробом. Алексей».

Перед тем, как увезти Калабухова на казнь, его сфотографировали… Вот он, заложив руки назад, в серой черкеске стоит, приняв позу… Вспышка ленты магния… Резкий щелчок аппарата… Вдруг сильный треск. Это лопнул бокал, на котором сгорела лента магния… Лицо Калабухова свело судорогами и как-то сразу помертвело.

Есаул кубанского же войска Р. принял от меня Калабухова и повез к месту казни на крепостную площадь. К семи часам утра уже весь город знал о повешении и шел смотреть…

После переговоров Кубанской делегации с Врангелем и Таганрогом было решено выслать всех остальных арестованных за границу без права возвращения на территорию ВСЮР до окончания гражданской войны.

Драма ноябрьских дней 1919 года на Кубани

I

Тяжелая драма ноябрьских дней 1919 года на Кубани, выразившаяся во вмешательстве командования Добровольческой армии с помощью военной силы во внутренние гражданские кубанские дела, нуждается во всестороннем освещении. Мне пришлось быть свидетелем происшедшего и хотелось бы здесь со всей доступной объективностью дать свои показания о том, что тогда произошло и как это произошло.

У кубанцев идея борьбы с большевиками была общей и принята она была в силу единодушного решения. Кубанская Краевая рада 20 декабря 1917 года приняла особую политическую программу-декларацию, в коей утверждалось, что наиболее «совершенной формой правления России» кубанское казачество и горцы признали «Российскую демократическую федеративную республику», состоящую «из крепко спаянных между собой единством государственных интересов федерирующих областей».

Кубанский край, являющийся одной из них, входит в государственное единство «в качестве равноправного штата». Государственная жизнь в крае и в государстве должна быть построена на основах демократии и справедливого учета социальных групп и пр.

С этими идеями, с этим осмысливанием борьбы, кубанская, утвержденная радой, власть выступила в поход, и во имя этих идей призывала народ к борьбе, производила в попутных станицах и хуторах мобилизацию, требовала от населения материальных жертв и проч.

– Живая боевая сила двух соединившихся отрядов – кубанцев и добровольцев – была, приблизительно, равной, с быстрым ростом преобладания кубанцев в армии. 4 августа 1918 года состоялся торжественный въезд в отвоеванный у большевиков Екатеринодар, при особом символическом построении колонны въезжавших. Во главе ее бок о бок ехали генерал Деникин и кубанский атаман Филимонов. За ними – председатель Кубанского правительства Быч и начальник штаба армии генерал Романовский. А потом члены Кубанского правительства в ряду с соответствующими по значению в армии чинами.

Но уже на первом совместном, по занятии Екатеринодара, заседании кубанцев и добровольцев (12/25 августа) произошло резкое столкновение точек зрения тех и других по вопросу, ставшему затем боевым в кубанской политике, а именно: по вопросу о Кубанской армии.

Началась полоса «упорной, сначала скрытой, а потом и открытой борьбы», это была борьба за свои позиции двух начал: кубанского, – демократического, и добровольческого, – начала единоличной диктатуры, усваивавшей на практике все более и более откровенные реставрационные устремления.

Знаменательно было то, что именно тогда впервые кубанцам пришлось услышать открыто выраженное суждение из стана добровольцев о том, что в будущем исторически сложившийся в России строй (монархия) должен быть восстановлен, при неизбежных, правда, коррективах. Высказался тогда так генерал Драгомиров, только что появившийся на кубанском горизонте и назначенный председателем «Особого совещания».

При происшедшей за прожитое время (с начала совместной борьбы) дифференциации кубанских общественно-политических элементов усилилась та именно часть, в среде которой никогда не замечалось особенно ревностного стремления к преодолению возникших в процессе революции центробежных сил. В этой группе так называемых «черноморцев» наиболее активную роль приобрели те, которые были идейными, а некоторые личными друзьями Петлюры и его окружения, – кубанские самостийники, как окрестила их не разбирающаяся в политических подробностях улица.

К группе черноморцев примыкала небольшая, но активная часть кубанских горцев, которая увлекалась тогда идеями горского сепаратизма.

В противоположность добровольческой концепции единой и неделимой России в лагере указанной части кубанцев была усвоена своя особая концепция, официальная формулировка которой звучала, быть может, не столь одиозно. По этой формулировке выходило, что части бывшей Российской империи должны прожить определенное время самостоятельной государственной жизнью и потом уже возможен процесс стягивания в государственное единство этих частей. В виде очередной задачи считалось создание свободного Союза государственных образований Кавказа и Юга России с непременным включением в него независимой Грузии и Украины.