три года - [11]

ваш зверь танцует танго. мягкий шаг

танцора предназначен для двоих.

и каждая из нас найдет себе пажа.

и мы однажды познакомим их.

3.

и каждая из нас найдет себе пажа.

и мы однажды познакомим их.

и будем наблюдать, как робко, не спеша

они идут друг к другу, динамит

зрачков скрывая под портьерами ресниц;

как жмут ладоней листья; жадно как

вдыхают дым сигар, себя мешая с ним;

как обнажают шеи в синяках,

бахвалясь. орден чей свежее? у кого

жирней запас медалей наших ртов?

касанья глаз равны касаньям рукавов,

а шахматы в заброшенном шато

равны дуэли... твой подснежный господин

сжимает в тонкий луч соцветье губ.

медовый мальчик мой, склонившийся над ним,

взъерошенный, как будто на бегу,

ласкающий себя бесстыдно: мат и шах,

и снова мат, и засыпать без сил.

о, каждая из нас найдет себе пажа,

чтоб нежное животное бесить,

живущее внутри.

2005/11/01

борьба как повод тел соприкоснуться мне...

борьба как повод тел соприкоснуться мне

близка – я верю в секс и равно верю в драку:

в багровое пятно по снежной простыне;

в твой выпачканный рот, изящнейший из дракул;

в отметин торжество; в умение кричать

от боли и любви. клейма оставив жженье

на плечике твоем – откуда ты и чья –,

я губы оближу. я затяну ошейник

чуть туже – поводка чешуйчатый язык

ладони ублажит десятком нежных фрикций.

мы будем постигать любовные азы,

законы игр муз и музык. отравиться

твоей слюной легко – хмельной ее бальзам

мне хочется цедить неспешно, будто опий,

читая по слогам в серебряных глазах

пронзительную вязь, что мы свободны. обе.

предчувствие зимы. снег выстирано бел.

багровым на снегу такой написан вывод:

«свобода выбирать хозяина тебе

доступна, как и мне раба доступен выбор»

запреты запретим, устроим карнавал,

пятнадцать раз на дню с тобой мы сменим роли!

уснем... теплом руки стекая по ногам,

я разбужу тебя, мой хрупкий иероглиф.

ты вздрогнешь, ощутив желаний дерзкий бунт;

ты мне подаришь сна прозрачный мятный слепок.

любою будь со мной – собой со мною будь.

я только улыбнусь. и застегну браслеты.

freedom is deciding whose slave you want to be (c)

2005/11/02

я брежу. бережно брежу. безбрежно брежу...

я брежу. бережно брежу. безбрежно брежу.

будто больной, обезоруженный лихорадкой.

твоей мятной слюны инъекция нужна мне не реже

пяти раз в день. и усиленный троекратно

постельный режим. пожалуйста, положи на виски ладони,

хрупкая девочка-гейша, манга моих бессонниц.

двадцать девятый ноябрь секундами небо доит,

как будто деревенскими крупными пальцами. невесомей

капелек снега, сочащихся из серого полотенца

облака, смятого крепкой предзимней хваткой,

дымчатый смелый взгляд. и сладко, что никуда не деться

от этого взгляда-наручника. мягкий, ватный,

удушливый, словно петля на моем стебельковом горле,

бред о тебе без тебя, но с тобой в сверле позвоночном.

2005/11/08

2006

кривясь зеркально, падая в пол лицом...

кривясь зеркально, падая в пол лицом,

губы размазывая о белоснежный кафель,

я себя чувствую раненым подлецом,

слепым партизаном, нуждающимся в адвокате.

прости мне меня, эту слабость не быть собой,

но быть особой – удобство подобной маски

равно доспехам. скомканный носовой

платочек-кляп очевидной червовой масти

держу зубами. так держит добычу волк,

шальной от крови, от страха ее запомнить

на вкус, как любовь. не знающий ничего,

что бы сумело его наконец заполнить,

убить чувство голода вовсе, заставить спать

всю ночь щенком, сжимающим в лапах мамку...

но мир будет влажным, теплым. придет весна

и адским листочком высунется приманка –

подснежник.

2006/01/16

там девочки пахнут анисом с корицей...

там девочки пахнут анисом с корицей,

а женщины носят на бедрах капканы

с запасами слабости жаркой. кадриться

к ним может любой казанова. какао

и хлеб ждут наутро его у постели,

вспотевшей слегка от любовных усилий.

кошмар понимания, что опустели

глаза, чьей отчаянной нежностью синей

и ты заразилась бы за ночь, пожалуй,

сойдет за десертную ложку, которой

он выскоблит сердце до дырок, пожара

остатки внутри заливая кагором

густым и тяжелым, как (…) великолепно!

он даже смеяться начнет от восторга

идеей пронзительной. крошечки пепла

с похожим на сон ароматом востока,

сознанье пленяющим дымчатой шалью,

его убедят в правоте для чего-то.

на раз-два-три-вальс в такт шагам задышали

два крылышка лёгких с узором чахотки;

застукало сердце, взрывая аорту

грудную; ожили шарниры суставов…

в себе унося предвкушенье аборта,

он выйдет на улицу – юный и старый

единомоментно, как опытный феникс,

уже изучавший тоску. наслаждаясь,

эспрессо проглотит в уютной кофейне

и, дабы продолжить беспомощный танец,

у старой цветочницы купит тюльпанов,

столь алых, что будто бы капельки (…) браво!

снежинка почти незаметно упала,

его догоняя: еще раз направо –

по улице вниз – до подъезда – на пятый

этаж – ключ вставляя неловко – прихожей

интимность – халата доспехи напялив,

усядется – кресло обтянуто кожей

такой ароматной, что хочется плакать

от жалости к зверю – глаза ее вспомнит

ночные – на бронхи положит заплатой

ее поцелуй – сразу перца и соли

потребует тело – коньяк шоколадный,

янтарный ручей с ароматами жизни,

пропустит по нёбу – чертовски желанной

она ему будет – и скальпель «держись же!»

прошепчет, легко подставляясь под пальцы.