Три французские повести - [13]

Шрифт
Интервал

— Но, — с трудом ворочая языком, проговорил я, — я просил не об этом. Я хочу видеть свою жену.

— Увидите ее, когда вернетесь домой, — проговорил он и тотчас опустил голову в приступе кашля, прикрыв ладонью рот.

Кашель его показался мне каким-то неестественным, и нижняя губа у меня задрожала: зачем он мне лжет? Мне же сказали, что Катрин в соседней палате. Мсье Ложье решительно повернулся к сестре:

— Мадемуазель, проделайте все необходимые формальности.

— Но, мсье… — растерянно пробормотала сестра.

— В чем дело? Это не так уж сложно, — проговорил он с нетерпеливой гримаской. — Проводите мсье Реве в канцелярию, где оформят его выписку… И закажите санитарную машину, которая отвезет его домой, конечно, предварительно предупредив семью.

Я так и подскочил: предупредить семью? Что за ерунда! Достаточно позвонить по телефону. Катрин снимет трубку. Если ей разрешили вернуться домой, значит, состояние ее уже не вызывало тревоги, так ведь? Я хотел было поделиться этими соображениями с мсье Ложье, но он извинился, у него, мол, нет времени, и попрощался со мной, неловко пожав мне правую руку, даже не дожидаясь, пока я протяну ее.

— Я дам вам халат, накинете его на пижаму, — сказала сестра. — Наденете носки и ботинки, и все. Ваш шурин должен был завтра утром принести чистую одежду, потому что, знаете, пиджак ваш так и не нашли, а брюки разорваны.

— Мой шурин? — удивился я. — Мой шурин приходил сюда?

— Да, вчера вечером, — ответила она, испуганная моим нервным тоном.

— Но с какой стати? — спросил я, чувствуя, что капли холодного пота выступили у меня на лбу.

— Думали, что вы находитесь в коматозном состоянии. Надо же было кого-то предупредить. А на самом деле вы просто спали.

— А Катрин, моя жена, почему вы мне ничего о ней не говорите? Как она себя чувствует? Это вы отвозили ее на улицу Вьоле?

— Нет, по-моему, ваш шурин. Надевайте же поскорее носки! — Сказав это, она положила на кровать поношенный мохнатый халат. — Это больничный. Не забудьте его вернуть вместе с пижамой.

— Можете об этом не беспокоиться, — ответил я, вытирая вспотевший лоб.

Все эти скучные подробности отвлекали мое внимание, или, может быть, я сам цеплялся за них, надеясь отогнать тревогу. Я словно бы старался выиграть время, злился, оттого что мне ничего не говорят, и оттягивал ту минуту, когда я все узнаю.

Сестра чуть ли не силой усадила меня в кресло-каталку, сославшись на то, что я иду слишком медленно и к тому же держусь не совсем прямо, а нужно будет пройти по коридорам довольно большое расстояние. На протяжении всего пути нас окружал запах спирта и эфира. Мне казалось, что мы едем прямо к операционной, а я отнюдь не спешил туда прибыть.

У окошечка регистратуры толпился народ, и выписка заняла целых четверть часа, но для меня они пролетели как один миг. Восседая, словно манекен, в своем кресле, я ждал, скрестив руки и ноги. Сестра передала мне документы, и я подписал их, не покидая кресла, она протянула мне почтовый календарь, я подложил его под бумаги, пристроив их на коленях. Она коснулась ладонью моего плеча, и я вздрогнул.

— Ну вот, теперь все в порядке, — сказала она. — Я с вами попрощаюсь.

И тут с двух сторон ко мне подступили двое — сидя в кресле, я не сумел хорошенько разглядеть их — и подхватили меня под руки.

— Не напрягайтесь! — проговорил женский голос. — Мы вам поможем.

— Я прекрасно и сам могу подняться, — ответил я, слезая с кресла.

— Ну и чудесно, — сказала молодая женщина, не выпуская, однако, моей руки, и, повернувшись к парню в белой куртке, распорядилась: — Шарль, можете заводить машину.

Она чуть сжала ладонями мою талию, чтобы поддержать меня, когда я влезал в машину, и шофер, следивший краешком глаза за ее действиями, воскликнул:

— Браво, Жюдит!

Сидя на носилках — лечь на них я отказался, — я машинально спросил ее, не работает ли она в Красном Кресте. Она ответила, что состоит на службе в частной компании. Потом поинтересовалась, доволен ли я, что возвращаюсь домой. Она задала вопрос, не подумав, и, так как я промолчал, покраснела. Мне показалось, что она еле слышно прошептала: «Извините!» или «Простите меня!»; но я уже не обращал на нее внимания. Машина ехала быстро, и вот передо мной возник бульвар Гренель и воздушные пути метро. Мулат, Кид-боксер и подросток в майке вышли из темного угла, где железные столбы, и преградили нам путь, а Серж, трубач и Чарли шли за нами по пятам. Я стиснул зубы, словно меня вдруг ударило током, и Жюдит поспешно посоветовала мне лечь на носилки.

— Иначе к чему тогда машины для перевозки больных? — сказала она.

— Ни к чему! — ответил я. — Мы приехали.

Перед входной дверью я невольно отшатнулся назад, но Жюдит подхватила меня, крепко сжав мое плечо.

— Вам плохо? — спросила она.

— Да нет! — раздраженно ответил я.

В лифте мне стало легче, и я ей улыбнулся; но на лестничной площадке десятого этажа меня охватила смертельная усталость. Я с трудом передвигал ноги, словно шагал, увязая по колено в грязи.

— Ключ! — вдруг вскрикнул я. — Я потерял ключ.

— Неважно, — сказала Жюдит вполголоса. — Вас ждут. — И она нажала кнопку звонка.

Соланж схватила меня в объятия. Я инстинктивно отстранился, коснувшись лицом ее мокрой щеки, вглядываясь в нее широко раскрытыми глазами. Она обхватила левой рукой мою шею, уронила голову мне на грудь и повторяла сквозь рыдания:


Еще от автора Рене Фалле
Фолия

Повесть Гренье грустная, лирическая, поэтичная. Повествование строится на полутонах и оттенках, нет резких оценок и острых углов, все как бы подернуто дымкой печальных воспоминаний постаревшего Алексиса.


Зеркало вод

Роже Гренье продолжает и развивает богатую национальную традицию французской новеллистики. Его произведения привлекают четкостью реалистического видения действительности, тонкостью психологического рисунка.Новеллы Роже Гренье — будь то авторские раздумья о жизни или эпизоды его воспоминаний — за зеркальной поверхностью реальных событий и фактов обнаруживают глубинный философско-психологический подтекст. Жизнь, показанная в новеллах, отражена как бы в зеркале вод, таящих в глубине то, что остается не замеченным на поверхности.Повесть «Круиз» — отчетливо ощутимый новый этап в творчестве Роже Гренье, произведение наибольшей социальной насыщенности.


Нормандия

Из сборника «Дом одинокого молодого человека».


Капустный суп

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Париж в августе. Убитый Моцарт

Рене Фалле (1927–1983) — выдающийся французский писатель, автор многочисленных романов, сценариев, лауреат известных литературных премий.Несколько произведений писателя обрели новую жизнь на экране, в том числе и вошедший в книгу роман «Париж в августе», где главную роль сыграл блистательный Шарль Азнавур.Для широкого круга читателей.


Рекомендуем почитать
Шлимазл

История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.