Три дня до эфира - [17]

— Будьте добры, примите вещи, — раздался в наушниках голос Лидии Сергеевны.

— Вы подождёте или придёте позже? — спросила приёмщица.

— Подожду.

— Хорошо, это займёт не более сорока минут. Можете почитать в фойе, там на столике лежат журналы и газеты.

— Скажите, а вот эту кофточку вы сможете почистить? — Лидия Сергеевна показала на свою кофточку. — Это очень нежная шерсть, боюсь, что может испортиться.

— Не волнуйтесь, у нас высококачественная аппаратура. Я поставлю на самый щадящий режим.

— Отлично. — И Лидия Сергеевна сняла с себя кофту.

Через несколько минут в наушниках раздался неприятный шуршащий звук.

Кофточка с прицепленным к ней прослушивающим устройством закрутилась в барабане. Оперативник раздражённо выдернул из уха наушник и пристроился возле дерева, наблюдая, как домработница Снегирёва, сидя в мягком кресле, почитывала модный журнал.

На дощатом полу возле зарешеченного окна сидел пристёгнутый наручниками к батарее Саша Снегирёв. В углу стояло рассохшееся фортепиано. В комнату едва проникал дневной свет. Сквозь открытую форточку дул холодный ветер. Мальчик ёрзал на месте и пытался вытащить узкую кисть из наручника. По всей видимости, этим он занимался давно, потому что руки от напряжения опухли и на запястьях образовались красные круги.

В комнату вошёл широкоплечий парень в маске, мальчик тут же принял равнодушный вид и уставился в стену. Парень подошёл ближе, придвинул табурет и поставил на него тарелку с гречневой кашей.

— Ешь, — сухо приказал он.

— Я гречку ненавижу, — процедил мальчик.

— Ничего, теперь полюбишь, — отозвался парень и достал из кармана пластмассовый пузырёк. — На, глотни для аппетита.

— Не буду я жрать ваши таблетки!

— Будешь, пацан, будешь, — угрожающе произнёс охранник и, насильно открыв мальчику рот, всунул туда таблетку.

Мальчик попытался выплюнуть таблетку, но парень одной рукой с силой сжал ему челюсти, а другой взял стакан с водой и влил воду в рот.

— Вот так, — довольный собой, произнёс он и вышел из комнаты.

Мальчик проглотил воду и ногой отпихнул от себя табурет, тарелка с кашей упала на пол.

— Козёл, — в сердцах прошептал Снегирёв-младший и потёр глаза.

Через пять минут мальчик забылся тяжким сном.

* * *

В кабинете Ивана Ивановича Тарасова шёл «разбор полётов». Тихомиров, трое оперативников из команды Краснова, сам Андрей Краснов и Николаев сидели за длинным столом и отчитывались.

— Снегирёва я пас целый день. Информацию ему выдал, он конечно же удивился, — бодрым голосом рапортовал Алексей. — По-моему, он чист. За сына переживает и все такое прочее. Ездил к себе в офис, забрал деньги. Про Снегирёва все.

— Бабулька, — начал Краснов и поправился, — Лидия Сергеевна ходила на рынок, потом в химчистку. Ни с какими подозрительными личностями в контакт не вступала. С Поваляевым тоже все чисто. Правда… — он усмехнулся, — вначале был подозрительный звонок, но потом выяснилось, что это он про своего кота говорил по телефону.

— Какого кота? — поднял брови Тарасов.

— Кот у него, Барсик, заболел. Возил его в ветеринарку, а потом весь вечер был дома. Телефон его прослушивался, никаких подозрительных разговоров.

— Значит, все трое чисты? Так, — подытожил информацию Тарасов и посмотрел на Тихомирова. — Хорошо поработали твои ребята, Олег Филиппович, хорошо. Только вот одна заминочка вышла.

— Какая заминочка? — насторожился Тихомиров.

— А вот какая. — Иван Иванович загадочно посмотрел на притихших сотрудников. — Дезинформация-то прошла. В одиннадцать вечера какой-то неизвестный звонил в госпиталь и очень интересовался здоровьем шофёра Петра Петровича.

Присутствующие замерли. Тихомиров почувствовал, как кровь прилила к лицу, Краснов почесал затылок, Николаев присвистнул:

— Оп-ля! Вот это финт!

— Не финт это, — раздражённо произнёс Тарасов. — А недосмотрели вы, орлы. Кто-то из вашей троицы выдал информацию похитителям.

Краснов посмотрел на оперативников, которым была поручена слежка, те дружно развели руками. В комнате повисло молчание.

— Ну чего пригорюнились, — произнёс наконец Тарасов и встал с кресла. — Ждите теперь «гостей» в госпитале. Там все готово? — обратился он к Тихомирову.

— Да, — коротко ответил зам.

— Ну тогда вперёд. И помните, осталось у нас с вами два дня…

* * *

За окном потухли последние огни, комната погрузилась в темноту, но Иван Давыдович Снегирёв не включал свет. Он вообще как будто не замечал наступившей ночи и того, что в комнате темно. Мужчина молча мерил шагами свой кабинет и до боли сжимал ладонями виски. Казалось, что мыслей много но все они вращались вокруг одного имени — Саша.

«Саша, мой мальчик, сын, Саша…» — вертелось в голове.

Мысли сбивались в кучу. Зловещие картины сменялись одна другой. То Снегирёву виделся окровавленный труп сына, лежащий на окраине города, и тогда сердце замирало и хотелось громко закричать. То он видел молящие о чем-то глаза сына, и мужчина до боли сжимал кулаки. «Чудовищно, чудовищно», — вертелось у него в голове, и виски раскалывались от пульсирующих ударов. Время от времени Снегирёв хватался за телефонную трубку и тут же бросал её. Никогда ещё в своей жизни не пребывал Иван Давыдович в таком состоянии. Никогда ещё не приходилось ему так мучительно беспокоиться о ком-либо. Даже смерть жены не была таким потрясением.