Три цвета белой собаки - [4]

Однажды дочка знаменитого врача-ортопеда ухитрилась несколько дней проходить в норковой шубке, которую украли раньше, чем завуч сделал ей выговор. Некоторые ребята промышляли фарцовкой, и лейблы Levi’s, Lee, Arrow были нам хорошо известны. Так что смущающий меня поначалу привкус социального неравенства быстро исчез — вернее, его перебил привкус удовольствия от модных и качественных вещей. И после развала Союза у меня не было «блокадного синдрома» в отношении хороших вещей, я не скупал коробками обувь и не забивал шкафы рубашками в хрустящем целлофане, как делали многие дорвавшиеся одновременно и до денег, и до того, что можно было на них купить. Многие мои разбогатевшие знакомые первым делом покупали себе красные и бордовые двубортные пиджаки с золотыми пуговицами и спортивные костюмы знаменитых марок. Они щеголяли в этом «дресс-коде» повсюду, не понимая нелепости — вокруг было полно таких же братьев по тренду. А когда кто-то все же вышучивал их страсть к шику и блеску, поддевал: «Зачем ты увесился золотыми цепями, помнишь — златая цепь на дубе том?», нувориши, как правило, отмахивались: тяжелое детство, деревянные игрушки, так хоть сейчас поживем.

И сегодня, когда я слышу заезженную шутку про деревянные игрушки из тяжелого детства, всегда вспоминаю свой великолепный, как мне тогда казалось, меч, выструганный дедом. Хотя — почему казалось? Он и был великолепным. Эксклюзив, хенд-мейд, заряженный энергией и любовью. Сейчас такие вещи очень ценятся, и заслуженно: магазины забиты фабричными штамповками, мы хотим иметь что-то авторское, сделанное только для нас, и чтобы ни у кого больше такого не было.

Впрочем, в то время возможность покупать качественные вещи тоже придавала немалую эксклюзивность имиджу — не хуже хенд-мейда. Мои первые бизнес-партнеры были американцы из Техаса, и это обстоятельство повлияло на мой тогдашний стиль: я обзавелся двумя парами ковбойских сапог, причем одна была из кожи питона. Я получал удовольствие от красивой и качественной одежды, у меня появились костюмы Burberry, Boss, Jaeger.

Что примечательно: женщины, с которыми я тогда поддерживал теплые отношения — и дружеские, и не совсем, — все уделяли своим нарядам большое внимание. Стили их существенно различались, но все они приводили мне в пример Андрея Кончаловского с его умением красиво и эффектно выглядеть. В итоге я стал прекрасно разбираться в марках, топовых брендах, стилях и трендах.

И, разумеется, прическа и маникюр-педикюр. В то время мужчины особо не морочили себе голову косметологическими процедурами, это не было актуально. Крутые парни из «бригад» привнесли в моду стиль неухоженного брутального дядьки, который ворочает бизнесом в перерывах между пьянками, гулянками и перестрелками. Пьянки и гулянки были у всех, кто вкусил денег, перестрелки, тьфу-тьфу, не у всех, а вот культуру ухода за собой, своим телом и внешностью распробовали единицы.

Я сменил несколько модных бьюти-заведений, пока пара-тройка моих подружек практически одновременно не рекомендовала мне салон на улице Тарасовской. Мне там понравилось: звезды эстрады, телеведущие, модели, дипломаты и депутаты. Пока делаешь маникюр или стрижку, все светские новости можно узнать: кто родил, кто развелся, кого повели под белы руки к венцу.

Там я встретил Оксану.

* * *

Однажды осенью, в октябре 2000-го, когда я томился за столом (в салоне было малолюдно, никто не сплетничал и не рассказывал свежие новости), а мастер Надя тщательно обрабатывала мои пальцы на левой руке, в кабинет влетело прекрасное создание. Лет 25–27. Белый мини-халатик, сквозь который просвечивали лиловые трусики бикини, стройные загорелые ноги, красиво уложенные рыжие волосы. Среднего роста, не выше 170 сантиметров. И — контрастом к вызывающе соблазнительной фигурке — очень строгое лицо, внимательные карие глаза. Француженка! — почему-то подумал я в восхищении. Девушка, схватив с подоконника мобильник, исчезла так же быстро, как появилась.

Пока я приходил в себя, не соображая спросить Надю, кто это, француженка появилась вновь и, совершенно не обращая на меня внимания, спросила мастера, когда она освободится. Я не мог отвести от нее глаз. Даже не расслышал ответ. Рыжеволосая стремительно улетучилась.

Сердце радостно забилось, кровь вскипела.

«Надюша, это ваша новая сотрудница? Что она делает?» — не слишком изобретательно начал я.

Надя подняла глаза от моих ногтей и понимающе улыбнулась: «Что, понравилась?»

«Да, очень, у нее строгий неприступный вид».

Надежда посерьезнела: «Марк, это клиентка, она сейчас у косметолога, а потом хочет ноготь подправить у меня. Поэтому в халатике».

«А как зовут?» — Я продолжал гнуть свою линию.

«Оксана, но вам это не нужно, муж у нее налоговик при должности».

«А почему я раньше тут ее никогда не встречал?»

«А его только назначили, перевели из Днепропетровска, лучше и не пытайтесь даже».

Совет опытной и проницательной маникюрши был мудрым. Я это понимал, однако ничего не мог поделать: Оксана не шла у меня из головы. Рыжие волосы преследовали, мысли все время возвращались к ней. Не зря в Средневековье всех рыжих считали ведьмами и непременно сжигали на кострах. Похоже, были правы.