Три cтигмата Палмера Элдрича - [53]

— Да. — Озадаченный, тот внимательно разглядывал Барни. — Я вас знаю?

Появилась Эмили, одетая в серый, с высоким воротом свитер и запачканные джинсы.

— Боже. Это же Барни, — скзала она Хнатту. — Мой первый муж. Входи.

Она широко открыла дверь, и он вошел в прихожую. Казалось, Эмили была ему рада.

— Давно хотел с вами познакомиться, — сказал Хнатт ничего не выражающим тоном. Он хотел было протянуть руку, но передумал. — Кофе?

— Спасибо, — Барни прошел в комнату и сел к столику на незанятое место.

— Послушай, — обратился он к Эмили. Ждать он не мог, нужно было высказаться, пусть даже в присутствии Хнатта. — Порвав с тобой, я совершил ошибку. Я бы хотел вернуться. Давай начнем все сначала.

Эмили была все той же. Она рассмеялась и вышла за чашкой и блюдцем для него, ничего не ответив.

Он бы удивился, если бы она ответила. При ее ленивой безалаберности куда проще было просто рассмеяться.

«Господи», — подумал он и уставился прямо перед собой.

Напротив уселся Хнатт и сказал:

— Мы женаты. Неужели вы думаете, что мы только живем вместе?

Его лицо потемнело, но он себя контролировал.

— Брак можно расторгнуть, — сказал Барни, обращаясь к Эмили. — Ты согласна снова стать моей женой?

Он поднялся и нерешительно шагнул к ней. В тот же миг она повернулась и холодно подала ему чашку.

— О нет, — сказала она, все еще улыбаясь.

Ее глаза светились состраданием. Она понимала, каково ему. И это был не просто мгновенный импульс. Но ответом все равно осталось «нет». И он знает, что тут уже ничего не поделаешь. Ее не переубедить.

Он подумал: «Я отрезал ее, отверг однажды, отмел с полным пониманием того, что делаю, и вот результат. Видно, я, как говорится, бросил хлеб в воду, а тот вернулся обратно, чтобы задушить меня. Пропитанный водой хлеб, забивший горло так, что не вдохнуть, ни выдохнуть. И я заслужил это».

Возвратившись к столу, он сел и сидел, оцепенело глядя на руки Эмили, пока она наливала чашку.

— Как дела, Барни? — спросила Эмили.

— А, черт, просто замечательно! — Его голос дрожал.

— Слышали, ты живешь с миленькой молоденькой девочкой, — проговорила Эмили.

Она уселась на свое место и принялась за завтрак.

— Пусть так, — сказал Барни. — Забудем.

— Кого? — Ее тон стал обыденным.

«Пришло время, когда я стал просто старым приятелем или, скорее, соседом из другой квартиры, — подумал Барни. — Безумие! Как она может… нет, это невозможно!»

Вслух он сказал:

— Ты боишься, что если мы опять сойдемся, то вновь разойдемся? Раз обожжешься, второй раз не полезешь? Но я никогда не сделаю ничего подобного.

Своим спокойным, обыденным голосом Эмили проговорила:

— Прости, но ты, похоже, скверно себя чувствуешь, Барни. Ты виделся с аналистом? Кто-то рассказывал, что тебя видели с чемоданчиком психиатра.

— Доктором Смайлом, — сказал он, припоминая.

Наверное, он оставил чемоданчик в квартире Рони Фьюгет.

— Мне нужна помощь. Нет ли какой-нибудь возможности…

Он запнулся.

«Можно ли вернуть прошлое? — спросил он себя. — Очевидно, нет. Причина и следствие действуют только в одном направлении и изменить ничего нельзя. Что произошло, то прошло, и делать здесь более нечего».

Он поднялся.

— Я, должно быть, сошел с ума, — сказал он обоим, ей и Ричарду Хнатту. — Извините. По-моему, я еще не проснулся. С утра выбит из колеи. Все качалось, когда я проснулся.

— Выпейте кофе, а то вы о нем совсем забыли, — сказал Хнатт. — У вас, видно, на сердце скребут кошки.

Кровь сошла с его лица. Он, как и Эмили, стал теперь спокойным и рассеянным.

— Я не понимаю, — растерянно проговорил Барни. — Палмер Элдрич велел сюда прийти. Или нет? Думаю, должно было что-то сработать…

Хнатт и Эмили переглянулись.

— Элдрич ведь где-то в госпитале… — начала было Эмили.

— Здесь что-то не так, — настаивал Барни. — Элдрич обязан был контролировать ситуацию. Лучше я его найду. Он должен мне объяснить…

Его охватила паника, быстрая, как ртуть, жидкая паника. Она заполнила его до самых кончиков пальцев. Он собрался сказать: «До свидания» и уже направился было к двери.

Но тут за его спиной Ричард Хнатт сказал:

— Подожди.

Барни обернулся. За столом, с застывшей на лице слабой улыбкой, сидела Эмили. Рядом с ней, лицом к Барни, — Хнатт. У Хнатта была искусственная рука. Он держал вилку, и, когда поднес кусочек яичницы ко рту, Барни увидел большие, выступающие, безупречные стальные зубы. И Хнатт был седой, высохший, с мертвыми глазами и еще выше, чем прежде, — казалось, он занимал собой всю комнату. Но все равно это был Хнатт.

«Я никогда этого не постигну», — подумал Барни, застыв в дверях.

— Я хочу сказать тебе, — проговорил Хнатт деловым тоном, — что Эмили любит тебя гораздо сильнее, чем ты думаешь. Я знаю, потому что она говорила мне. И не один раз.

Он взглянул на Эмили:

— Ты, Эмили, человек долга. Ты считаешь моральным обязательством, поступать подобным образом, подавляя свои чувства к Барни. Вот почему ты поступаешь так, а не иначе. Забудь про свой долг. На этом брак не построишь. Все идет спонтанно. Даже если тебе кажется, что плохо… — Он махнул рукой. — Ладно, давай скажем мне «нет»… Все же взгляни честно в лицо фактам и не укрывайся от чувств за личиной самопожертвования. Знаешь, почему ты сейчас так обошлась с Барни? Потому что ты позволила покинуть себя, думая, что не должна мешать его карьере. И все же, поступив так, ты сделала ошибку. Будь правдива хотя бы перед собой.