Тревожный звон славы - [2]
Жак, всё так же почтительно изгибаясь, внимательно вглядывался в курчавого, по-мальчишески лёгкого господина со странным, неопределённым, зыбко-меняющимся лицом, одетого в красную рубаху, подпоясанную чёрным платком, и жёлтые нанковые шаровары.
— Voudrez-vous prendre... — снова начал хозяин.
Молодой господин вскинул на него прекрасные голубые глаза.
— Ну что ж, — невесело согласился он и потёр рукой голову.
— Минут-c...
И вот уже половой обмахнул полотенцем скатерть и расставил блюда: окрошку, бифштекс, бёф ламод.
Слетелись мухи.
— Несуразица совершенная, — говорил Жак, отгоняя мух. — Почтеннейший Сергей Львович[8] изволили вчера присылать лошадей. Вас ждут-с!
— Почему же сегодня не прислали? Или почему не обождали?
— Я говорил. Значит, из своих соображений. Почтеннейшие Сергей Львович и Надежда Осиповна...
— И часто бывают в городе?
— А как же-с! — всплеснул руками Жак. — Не сами господа, так от них! Магазин Ланиных — лучший в Опочке, это скажет каждый, к нам за продуктами, за разными другими товарами... и ваши почтеннейшие, и госпожа Осипова...
За сеткой раскрытого окна покачивала ветвями липа. Затрепетали листья — их шёпот напомнил отдалённый шум моря.
— Конечно, скука в глуши, — продолжал Жак. — А в уездном городе то бал, то маскарад, то оркестр — всякие весёлости...
Птичьи голоса напомнили крики чаек.
— К нам, как соскучитесь, Александр Сергеевич... Chefbien Opochska![9]
Захудалый, маленький городок — он уже прошёлся по его грязным, пыльным, немощёным улицам, осмотрел посады, присутствия, побывал у древнего земляного вала, искупался в Великой.
— А уж брат ваш, Лев Сергеевич[10], можно сказать, общество любит, можно сказать, не пропускает...
— Брат? — На лице Пушкина вдруг разлилась улыбка, крупные зубы сверкнули. — Часто бывает, говорите?
— Как же-с... Можно сказать, недели не пропустит. И уж очень, доложу вам, лицом и эдакими... как бы сказать... движениями с вами сходны... — Жак вдруг прервал себя, что-то углядев. — Александр Сергеевич! — вскричал он. — Ни за что! От вас — деньги?.. — И, наклонившись, вполголоса проговорил: — Считаю за честь. Мы, так сказать, тоже люди образованные. Понимаем-с...
Снова едва уловимая зыбкая волна скользнула по лицу Пушкина, изменив его выражение. Он вытащил накрахмаленную салфетку из-за ворота и бросил её на стол.
— Может быть, они на почтовую станцию пришлют лошадей?
— Прикажете узнать? Эй!
— Я сам.
Жара не спадала. Улицы были безлюдны. Даже собаки попрятались. Деревья бросали размытую тень, а листья, казалось, поникли и пожухли. В слепящем небе оцепенело повисли ватные обрывки облаков. Ветерок доносил запах Великой, но не освежал.
В самом деле, захудалый городишко — Опочка. Обывательские дома и заборы однообразными линиями окаймляли кривые улочки и переулки, посреди пустыря громоздились каменные соляные подвалы, подъездная булыжная дорога вела к воротам льняной трепальни. Но церквей было много, и в лучах солнца сияли золочёные главы и кресты — Успенской, Никольской, соборной Спасской... Вдруг над улицами понёсся колокольный звон, собирая православных на обедню.
Почтовая станция была конечной на тракте — в глубь уезда вели просёлочные дороги. На просторном дворе в ряд стояли обычные бревенчатые смотрительская с помещениями для приезжих и ямщицкая, за ними — конюшни; двор смыкался с выгоном, на котором паслись лошади. К распахнутым воротам вели глубокие колеи. Этой станцией кончилась его десятидневная гонка через Елисаветград, Кременчуг, Нежин, Витебск, Полоцк... Несколько часов назад, разбрызгивая жидкие чернила плохо зачиненным гусиным пером, он вписал своё имя в книгу, завершив подпись освоенным со времён Лицея броским завитком.
Его коляска, купленная в Одессе, стояла во дворе рядом с тяжёлым вместительным рыдваном, выделяясь щеголеватостью. Не скоро же теперь понадобится ему эта коляска, на которую ушли последние деньга! Бока и рессоры её заляпаны грязью, дышло упёрлось в землю... Лошадей из Михайловского не было.
Он вернулся в трактир с замысловатой яркой вывеской, украшенной аляповатыми цветочками: «Приятная Надежда». Дверь с фасада вела в горницу для господ помещиков и офицеров, с тыла — в помещение для лиц подлого состояния.
Жак приказал тотчас подать самовар.
— В жару оно облегчает, — пояснил он. — Выпоты-с...
— Послушайте, из местных помещиков нужна кому-нибудь коляска? — спросил Пушкин. — Хорошая, новая, только купленная. Мне не скоро понадобится, а в деньгах может случиться нужда.
— Как же-с! — воскликнул Жак. — Помещик Рокотов[11] лишь недавно упоминали. Господин Рокотов, недалёкий сосед вашего батюшки!
— Это какой же Рокотов? — Последний раз он был в этих краях пять лет назад и недолго, но память у него была цепкая. — 0Tot коротенький, румяный, пузатенький?
— Mais comment done[12]! Вы в нескольких словах...
Распахнулась с тяжёлым скрипом дверь — будто кто, пьяный, не рассчитал силы, — и на пороге в расхлёстанной, с расстёгнутым воротом, со сбившимся поясом рубахе, в запылившихся до верха голенищ сапогах стоял Никита, обтирая рукавом лицо. За ним темнела чья-то фигура с коротким кнутовищем в руке.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Василий Васильевич II Тёмный был внуком Дмитрия Донского и получил московский стол по завещанию своего отца. Он был вынужден бороться со своими двоюродными братьями Дмитрием Шемякой и Василием Косым, которые не хотели признавать его законных прав на великое княжение. Но даже предательски ослеплённый, он не отказался от своего предназначения, мудрым правлением завоевав симпатии многих русских людей.Новый роман молодого писателя Евгения Сухова рассказывает о великом князе Московском Василии II Васильевиче, прозванном Тёмным.
Новый исторический роман известного российского писателя Бориса Васильева переносит читателей в первую половину XIII в., когда русские князья яростно боролись между собой за первенство, били немецких рыцарей, воевали и учились ладить с татарами. Его героями являются сын Всеволода Большое Гнездо Ярослав Всеволодович, его сын Александр Ярославич, прозванный Невским за победу, одержанную на Неве над шведами, его младший брат Андрей Ярославич, после ссоры со старшим братом бежавший в Швецию, и многие другие вымышленные и исторические лица.
Роман Раисы Иванченко «Гнев Перуна» представляет собой широкую панораму жизни Киевской Руси в последней трети XI — начале XII века. Центральное место в романе занимает фигура легендарного летописца Нестора.
Первый роман японской серии Н. Задорнова, рассказывающей об экспедиции адмирала Е.В.Путятина к берегам Японии. Николай Задорнов досконально изучил не только историю Дальнего Востока, но и историю русского флота.